Постапокалипсис

[Партизан 74]

хотя рояльки чуть ли не под каждым кустом

Так там они, органичны что ли...

А ты анатацию читал? Он там четко пишет, что это Сказка, мостик призванный связать миры его Вселенной друг с другом.

Угу, именно поэтому и читать начал, интересно было, как увяжет.
Ладно, фиг с ним, будем считать, что просто не моё.
Хотя остальное, кроме Тьмы (не читал ещё) зашло на ура.

[Партизан 74]

И походу Наследие никто не читал...

Чёй-то?

[Алегрич]

Врезавшийся в Землю булыжник хоть и вызвал цунами да землетрясения с вулканами, но цивилизацию не угробил, хотя и сократил население раз в десять. Так катастрофа ещё и пробудила в человечестве паранормальные способности, с которыми приходится уживаться да использовать против всякой возникшей вследствие той же катастрофы нечисти.
Фанатам огнестрела должно понравиться. Детально, подробно и со смаком.

[Алегрич]

Русаков Валентин "Потерянный берег"
Бизнесмен, уставший от жизни, без жены и детей, решил всё бросить. Распродаёт всё своё добро, и переезжает в старый домик где-то в глухой Тайге... И тут происходит природный апокалипсис (землетрясения, цунами и прочее). Приходится как- то выживать самому и не дать пропасть доверившимся тебе людям!
В новом мире людей не так уж много. Но имеется весь спектр человеческих типов и взаимоотношений. Главный герой организует свою общину с то ли коммунистическими, то ли с первобытнообщинными порядками... Но это временно.
Много технологий, немного психологии и социологии, а экшна достаточно.

[Александр-78]

Написано хорошо, читается легко и интересно.

27 мая, четверг, пять дней до убийства Меченого

Спойлер

Принтер нарушил установившуюся тишину – оживился и выплюнул длинную ленту бумаги с каким-то графиком. Сахаров, продолжая внимательно смотреть на доску, не глядя протянул руку, оторвал график и бросил его на стол. Затем снял очки, потер переносицу, вновь водрузил их на место, и изрек:
– Предлагаю ничью.
– Ничью? Ха-ха! – засмеялся Мазай. – Не-ет, профессор. Ничью в такой позиции – это вы Круглову предлагайте, со мной такие эксперименты не пройдут. Сдаетесь?
– Круглов, между прочим, в шахматы играет недурно, как вы успели убедиться, – заметил Сахаров. – Только я все равно лучше. У него планирование хорошее, но короткое, а я вдолгую вижу больше. И сейчас тоже. Значит, не согласны на ничью?
– Нет. Когда я иду на помощь мирным гражданам всей планеты, меня не останавливают даже смертельные аномалии, опасные мутанты, анархисты и бандиты. А уж эта ваша ладья – тем более не остановит. Надо же вам помочь, а то вы так и будете пребывать в заблуждении, что играете в шахматы лучше меня. И вообще, ничья будет математически означать проигрыш в турнире, а следовательно, она неприемлема.
Мазай все еще мыслил штампами из репродуктора, но уже здорово набрался словечек и манеры общения от Сахарова и Круглова. Всю последнюю неделю он торчал в бункере на Янтаре, ожидая сначала готовности оборудования, а теперь – прибытия Петренко, которого что-то задержало в Баре. Поскольку свободного времени было много, он уговорил Сахарова на шахматный турнир из двенадцати партий. Играли восьмую. В первой Мазай поставил профессору быстрый мат, последующие шесть Сахаров выиграл, но теперь расклад сил на доске вроде бы снова складывался в пользу долговца.
– Так, профессор, – после некоторого раздумья заявил Мазай и пошел слоном с той же решимостью, которую он проявлял всегда, чего бы ни касалось дело – отъема «Медузы» у нейтрала с Кордона, пьянки в карауле или какой-нибудь другой помощи человечеству. – Поскольку вероятность вашего проигрыша теперь существенно увеличилась, я…
– Мат, – перебил его Сахаров, двинув одного из своих коней.
– Как – мат? – удивился Мазай и уставился на доску.
Сквозь железобетонные стены снаружи донесся глухой рокот, бункер легонько тряхнуло. Начался выброс. Сахаров отрезал кончик сигары, раскурил ее и положил в пепельницу. Затем взял отпечатанный график и погрузился в его изучение.
– Да вы не расстраивайтесь, Алексей, – не отрываясь от данных и делая какие-то пометки, мягко заговорил он. – Поймите, у нас здесь постоянная умственная работа. Ничего удивительного, что в интеллектуальных играх я оказался удачливее. А вот случись нам с вами двигаться перебежками под обстрелом – тут вы бы меня обставили в два счета. А то и в один, потому что я от первой же пули сдал бы халат, как у нас выражаются.
Профессор, закончив изучение графика, положил карандаш и, откинувшись, весело потер руки.
– Ну-с, изволите рассчитаться сейчас?
Мазай выглядел бледно. При выбросе он, даже находясь в надежном укрытии, всегда чувствовал себя нехорошо, но сейчас дело было не только в катаклизмах Зоны: ста тысяч, на которые они договорились играть, у него, разумеется, не было. К тому же он не понимал, как вообще психически здоровый человек мог поверить в тот цирк, который устроили Сахаров с отсутствующим теперь Кругловым, когда сели сыграть у него на глазах. Круглов дважды поставил Сахарову детский мат и заливисто хохотал, а Сахаров рвал на себе седину и оправдывался, что он «раньше вообще-то играл неплохо, но вот отсутствие практики, да и возраст…»
– Видите ли, коллега, – начал Мазай. – Боюсь, что сейчас это сделать несколько затруднительно. Мои финансовые ресурсы… Короче, проф, нет у меня столько бабла. Но я рассчитаюсь, зуб даю!
– Гм. Гм! – удивленно-возмущенно запыхтел Сахаров сигарой. – Это, знаете ли… Это… Так не поступают! Гм. Вы интеллигентный человек! Как же вы опустились до такого, коллега – играть на то, чего у вас нет?
Мазай молчал. Сахаров побарабанил пальцами по столу.
– Что ж… В таком случае скажите: вы же настоящий офицер, верно?
– Да, – хмуро кивнул Мазай, плохо, впрочем, представляя себе, что это означает.
– Я, знаете, по классической литературе знаком с историями, когда офицер, проигравшись, выходил наружу и… Нет-нет, вы не подумайте, я, напротив, хочу вас предостеречь, чтобы вы ничего подобного не делали!
И Сахаров замахал руками. Пласты сигарного дыма, висящие над столом, пришли в ленивое движение.
– Сейчас все-таки не девятнадцатый век, правда же? – продолжал профессор. – Тогда у офицеров совсем другие понятия были. Да и сами офицеры тоже. К тому же Выброс идет... Ну да что! Я понимаю, человек слаб, всякое бывает. И не настаиваю, бог с ними, с деньгами. Главное ведь удовольствие от интеллектуально проведенного времени, согласны? Ну и хорошо, не будем омрачать отношения. Тем более, что я вас хотел попросить кое о чем.
«Вот это мужик, понимающий! – подумал Мазай. – Сразу ясно – интеллигенция! Проиграй я кому-нибудь в Баре – с живого не слезли бы. Сто тысяч! В Баре за одну тысячу кого угодно в пол законопатят, между досками. А он… Ну и ясно, что сто тысяч для него тоже не комариный чих, а вот неудобно ему, видно же. Заговорил было про деньги – и смутился. Ну еще бы! Человеку немного не повезло, так что ж теперь – требовать с него сто тысяч, которых у него нет? Воспитанные люди так не делают! Не то что в Баре всякая шваль».
– Товарищ коллега профессор! – запутался от избытка чувств Мазай. – Если что-то нужно – под обстрел там сунуться, или еще что – вы только скажите. Я в этих делах поднаторел! Всегда помогу. Я и в «Долг»-то как вступил? Услышал призыв помочь мирным людям – и тут же к Петренко. Как магнитом потянуло! И товарищ коллега полковник меня ценит. Вот придет скоро – можете у него спросить. Мы с ним многое прошли…
– Совершенно убежден, что вам по силам любая боевая задача! – с некоторым пафосом воскликнул Сахаров. – У меня как раз такая и есть. Ну, не то чтобы совсем боевая, но… Одним словом, приемник, который мы с вами и с Петренко планировали установить…
– Угу, угу, – кивал Мазай.
– Установить его нужно, только не совсем на Складах.
– Как – не на Складах?
– И, знаете, не афишируя, – продолжал Сахаров. – Никому. Даже Петренко. Хоть он вас и ценит, но знаю, что не поощряет игры среди подчиненных. На большие деньги – тем более. А уж на отсутствующие...
«Не поощряет – слабо сказано, – затосковал Мазай. – Приказом настрого запрещено, под угрозой пинка за периметр. Н-да, попал я».
– Так вот, сегодня четверг, он сообщил, что придет послезавтра, в субботу утром, и вы сразу пойдете ставить ретранслятор. Значит, до этого времени вам надо сходить кое-куда, установить там приемник. Справитесь? Установите? Ну а Петренко доложите, что разместили на Складах, в том месте, где и договаривались.
– Да на что это вам? – недоумевал Мазай.
– На что? Какие, однако, вопросы у вас, коллега… Но я вам его возвращаю: на что готовы люди за деньги? Вот надеется, например, некто получить причитающуюся ему большую сумму. Ну не знаю… Ну пусть сто тысяч. Просто вот как абстрактный пример. И давайте спросим его: «Представь, что ты эти деньги можешь получить, только доставив неприятности другому, вполне приличному человеку. Согласен ли ты на такое?» И далеко не каждый с ходу ответит на этот вопрос. Прикидывать начнет: «Часть туда, часть сюда, а может, и сразу на всю сумму коньяка да сигар купить... А неприятности других? Ну так на то и неприятности, чтобы случались с другими, но не со мной».
И профессор неопределенно и беспечно повел рукой в воздухе.
– Красиво это? – чуть помолчав, так, чтобы Мазай не упустил ничего из рассуждений, задал Сахаров риторический вопрос. – Не очень. Однако люди, даже интеллигентные, могут поступать по-разному. Имея к тому же на это законное право. А мы, спрашивая, ставим человека в неудобное положение, вынуждаем его делать выбор. Так что давайте из этого сложного уравнения под названием «жизнь» исключим и лишние вопросы, и лишние подсчеты.
Сахаров сидел, удобно откинувшись на стуле. Речь его лилась неспешно, без резких повышений тона. В пальцах дымилась черная пахучая сигара, оправа очков блестела золотом.
А из-за стекол очков на Мазая смотрели холодные, безжалостные глаза.
– Коллега, я все секу, – решительно подтвердил Мазай. – Но как устанавливать? Напарник же нужен для калибровки.
– Нет, приемник вы сможете и самостоятельно установить. Это для ретранслятора нужна калибровка.
– Далеко идти?
– Не близко, но там безопасно, это не завод с контролерами. Смотрите сюда. Вы бывали на Болотах? Я вам дам координаты короткого пути, через Агропром, вот здесь… Вот Болота, вот водонапорная башня. Рядом, вот, видите, есть избушка. В нее и поставите. Теперь – внимание. В избушке этой полтергейст. Вам, вероятно, доводилось с ними сталкиваться?
– И не раз, – кивнул долговец.
– Отлично. Значит, перед заходом внутрь все лишнее оставьте снаружи, чтобы он, если проявится, не швырялся в вас вашими же вещами. Потом заходите. Если полтергейст проявит себя – игнорируйте. Ни в коем случае не вступайте в борьбу и тем более – не уничтожайте его, это важно. Приемник надежно закрепите, чтобы полтергейст не смог его двигать. Могут быть и галлюцинации, но сохраняйте спокойствие, вреда вам не будет, он – лишь телекинетическое существо. Ваша задача: зайти, быстро и надежно закрепить приемник так, чтобы его не было видно, и сразу же уйти. Что бы там ни происходило.
– И все? – не верил Мазай. – Так просто?
– Вот именно, так просто. Убежден, что вам это по плечу. Я бы даже сказал, что по плечу любому, если этого любого простимулировать небольшой суммой. Ну а за сто тысяч тут бы очередь желающих выстроилась. Так что, надеюсь, вы оценили мое к вам расположение.
– А если там кто-то будет? Сталкеры, небовцы?
– Никого там не будет. Если же и будет – просто подождите немного, он так или иначе уйдет.
– Я согласен. И про сто тысяч вы забываете, да?
– Про сто чего? – наигранно удивился Сахаров. – Память, знаете, не та уже. Все, что не касается работы, как-то моментально выветривается из головы.
И, сделав небольшую паузу, внушительным тоном добавил:
– Чего и вам желаю, между прочим.
Мазай готовно закивал. Сахаров любезно улыбнулся:
– Круглов сейчас от завода пойдет. Пересечетесь с ним, он вам даст маршрут, объяснит, как активировать приемник, где и как его лучше крепить. Жду вас не позднее завтрашнего вечера, а утром в субботу пойдете с Петренко на завод. Все. Постойте! Выброс же, куда вы, коллега? Посидите немного. Хотите, я вам о природе полтергейстов расскажу?

1 июня, вторник, день убийства Меченого

Спойлер

Сидорович доел второе, налил в рюмку светло-розового ликера и закурил папиросу с золотым обрезом. В голове его крутились разные мысли, но все больше приятные, как и бывает у всякого, откушавшего сытный обед. После выброса, случившегося несколько дней назад, приток артефактов от сталкеров и военных увеличился, и вообще уже месяц как идут какие-то изменения – хабара стало чуть больше, да и необычные вещи снова начали попадаться. Поэтому выбросы торговец, в отличие от того, как это было раньше, стал воспринимать скорее с воодушевлением, и даже по-своему полюбил их.
Но при воспоминании о необычном Сидорович, как ни приятно было ему сидеть и попыхивать папироской, все же встал, и, меряя шагами пространство между стеллажами, принялся думать думу.
«Меченый – парень верткий. На хрена я, старый дурень, пустил туда этого щенка, ханыгу? Надо-то было сразу Меченого. Лучшей проверки и быть не может. Этот и нахрапом не лезет, и сопли не жует. Всегда наверняка действует, но быстро. Как-то у него это получается. Но не дай бог и тут получится… Нычку в аномальном поле тогда иссобачился как-то обшарить. Хотя два героя уже валялись там, да и до сих пор валяются. Ясно было, что можно подобраться – как-то же туда зашел этот черт из “Последнего дня“ и как-то же оттуда вышел! – но нащупать проход так никто и не смог. А Меченый нащупал. И это еще до того, как очкарики детекторы продавать стали. Одними болтиками, да чутьем своим прошел и принес. Вот тут, на столе и вскрывали, хороший там хабарок оказался. Я за ноги тогда ему дал двадцать тысяч, а сам двести наварил, в потолок поплевывая! Как сейчас помню.
Ладно, что с делом? Допустим, все действительно так. Тогда туда человек пять-семь если отправить, это те же самые двести. Нет, больше! Этот мажор, позавчера-то! На сколько купил? Двести восемьдесят. Значит сто сорок по закупке мне обошлось. Десяток таких – вот уже миллион четыреста, сто сорок мне, ну правильно. А наберется тут десяток таких?»
Сидорович быстро прикинул. Недели за две – наверняка. Через южный блокпост на Кордон стали попадать разные людишки, которых тут раньше и представить себе было нельзя. Туристы, коллекционеры, мажоры-модники. Сидорович, привыкший к посещению своего бункера сталкерами и военными, все чаще, поднимая глаза, обнаруживал на пороге вполне прилично и чисто одетых людей. Это его беспокоило, ему казалось, что они, завидев убогость его бункера, станут торговаться, не будут платить запрашиваемую им цену. Какое там! Платили, сколько запрашивал! Тут-то он и понял, что чем более убого его жилище, тем больше привлекательность. Тяжелые условия, панимашь, не до чистоты и красоты тут! Люди жизнями и здоровьем рискуют, чтобы тебе, хлыщ в пальто, такую редкость, как «Кровь камня», добыть! Так что с тебя можно и на десять процентов больше содрать, не обеднеешь.
Но не одни хлыщи да мажоры. Стали приходить незнакомые люди, одетые скромно, но привычно для Кордона, а кое-кто – уже и с каким-никаким оружием и броней. Совсем новички, но не совсем дурачки. И не бедные. Неделя-две в Зоне, на большое богатство зарятся, поэтому осторожны, куда попало не лезут, но… на легенды все же падки.
«Вот таких-то туда и надо посылать. Лишь бы все это работало как надо. Не проконтролируешь… Ладно, все это Меченый и выяснит, для того туда и идет. Точнее, видимо, уже оттуда, хе-хе. Дело для него плевое, уже сегодня должен вернуться. Ну край – завтра. И хоть с пустыми руками, но вернется. Но если правда все это, то главное, чтобы память отшибало, как Ване этому. А если вернется и вспомнит? Процент, что ли, предложить? Но он идейный, будет нос воротить: “То, се, не-по сталкерски это…“ Тьфу ты!»
Сидорович плюнул и расстроился. Бросил какую-то тряпку на плевок, вытер его ногой, а тряпку пнул под топчан.
«Лучше бы он там скопытился, конечно. И тогда дурачков туда можно хоть каждый день отправлять. Даже знаю, с кого начну… А это еще что?»
С лестницы донесся невнятный шум, и внезапно – резкий злобный крик:
– Голову ему держи, придурок!
Сидорович подскочил, при этом у него кольнуло слева в груди. Он торопливо загасил папиросу и вперил взгляд в открытый проем двери, ожидая, судя по топоту ног и пыхтению, появления кого-то, явно спешащих.
Трое сталкеров несли четвертого, при виде которого Сидоровича бросило в холодный пот. Один из сталкеров забежал впереди идущих, сбросил с топчана какие-то вещи.
– Сюда!
Меченый был без сознания, его положили на топчан. Видимые из-под свитера участки тела сильно покраснели. Он содрогался от позывов к рвоте, но рвоты не было. «Шансов маловато», – промелькнуло в голове у Сидоровича, но он тут же собрался.
– Доктор где?
Спрашивая это, он уже шуровал в сейфе, перебирая артефакты.
– Вот эти, на, давай, быстренько! Где Доктор?
– Побежали за ним уже, – ответил запыхавшийся Шустрый, обкладывая артефактами лежащего Меченого.
– Хрена ли вы стоите? – рявкнул Сидорович сталкерам. – Одежду с него срезать, вынести, бросить в аномалию, живее!
Пока сталкеры выполняли его распоряжения, Сидорович лихорадочно оценивал ситуацию. «Дошел или все же на полпути где-то попал? Если дошел, то?.. Черт, срочно нужен…»
– Где Доктор, мать его?! – заорал он.
– Да пошли за ним, говорю же! – обиженно взвизгнул Шустрый в ответ.
Сидорович в ярости схватил Шустрого, обернул его лицом к выходу и сильно толкнул.
– Сам, бегом! И его бегом тащи, хоть пинками! Время теряем!
Но Болотный Доктор уже показался на пороге. Оглядел Меченого, сосредоточенными, быстрыми движениями помог срезать с него одежду. Затем выхватил маленький фонарик и, оттянув веки, посветил в неподвижные глаза сталкера.
– Радиация и пси-поражение средней тяжести, – поставил он диагноз. – Видимо, к контролеру попал, но успел уйти, иначе зомбировался бы наглухо. А потом в очаг где-то угодил… Я так думаю.
После чего обернулся к сталкерам.
– Где вы его подобрали?
– У тоннеля, от самого тоннеля несли! – возбужденно затараторили они.
– Я его от Лисьего домика тащил, – устало произнес Шустрый. – Мимо шел, заглянул – а он там лежит. Кузнецова под мостом нет сейчас, а его сапоги меня не пропустили, скоты. Видят, что я из сил выбиваюсь, но боятся без команды... Пришлось через тоннель. Ребята на этой стороне встретили.
Сидорович заскрипел зубами что-то матерное. И вдруг спохватился:
– А рюкзак его где? Ствол?
– Не знаю, – помотал головой Шустрый. – Не было.
Доктор тем временем быстро осмотрел сталкеров.
– «Жарка» сейчас за забором есть, у второго дома. Свою одежду – туда же, – отрывисто говорил Доктор. – У вас все нормально вроде, антирад примите и ложитесь, поняли? Лежать до вечера, никуда не ходить, я приду, посмотрю вас. И никакой водки, не вздумайте даже! Шустрый, ты задержись.
Двое сталкеров выбежали с остатками одежды Меченого. Доктор начал копаться в своем саквояже.
– Значит, так. Сейчас примешь антирад, поменяешь одежду, плюс я тебе один укол сделаю. Дальше. Нацепи что-нибудь… «Ежа», например, не меньше. И двигай на Болота, к Свиблову, я с ним свяжусь сейчас, скажу, что нужно. Двигай прям бегом, понял? Иначе на него будешь похож.
И Доктор показал на голого Меченого.
– Закатывай рукав, – сказал Доктор, ломая ампулу.
Сидорович шагнул к сейфу, достал оттуда «Каменный дикобраз» и положил на стол. Доктор, сделав Шустрому укол, бросил взгляд на артефакт, кивнул и одобрительно промычал. Шустрый тем временем полез за пазуху, даже не подумав, что в его кармане таких денег никогда не водилось.
– А ну-ка!.. – увидев его жест, рявкнул Сидорович и треснул кулаком по столу. – Ты за кого меня тут принимаешь, а?!
– Понял, понял, – смутился Шустрый и взял артефакт. – Я по привычке, извини…
– Извини, стеллаж херни, – передразнил его Сидорович. – Потом разберемся. Живо к Свиблову, пока не загнулся!
Шустрый тут же исчез. Доктор не терял времени – уже были разложены на столе какие-то ампулы, шприцы, катетеры, его руки ловко сновали в саквояж и обратно, доставая все новые приспособления.
– Уверен, вытянешь? – с мольбой в голосе просипел Сидорович.
– Думаю, да... Черт! – вскрикнул Доктор. – Капельницу забыл! Не трогай ничего тут, я сейчас.
Доктор рванулся из бункера. Сидорович понял, что это, возможно, его последний шанс. Он ухватил Меченого за плечо и стал сильно его трясти.
– Меченый! Очнись ты, едрить тя, времени нет, ну! Очнись! Что??? Был ты там?
Меченый, не открывая глаз, неожиданно ровным, очень четким голосом произнес:
– Я таких, как ты, за двести метров чую.
– Чего? – не понял Сидорович.
И в голове у него все вдруг как будто поплыло.
«Он тоже так говорил! “За двести метров чую“. Точно. А еще – “ не доводи до греха“, чуть не к каждому слову вставлял».
– Я тебя насквозь вижу, не доводи до греха. У тебя что, новое спецоборудование какое есть? – так же спокойно спросил Меченый.
Сидоровича затрясло.
«И оборудование! Значит, все правда, все работает!», – пронеслось у него в голове.
– Нету здесь водички. Да и не нужна она тебе больше, – чуть ли не весело, но все так же не открывая глаз, сказал Меченый.
И утих.
Губы Сидоровича плотно сжались, он стремглав бросился к открытой двери и замер, прислушиваясь и зыркая глазами туда-сюда. На лестнице было тихо.
«Крепкий он. Док может и откачать. А он может вспомнить и рассказать. И с ним никогда не знаешь, что он выкинет, это тебе не Ваня. Что ж, раз так – только бизнес, ничего личного. Проще говоря, судьба такая, парень», – подумал он.
Так же быстро бросился обратно к топчану, выдернул из-под головы сталкера подушку и, навалившись всем телом, крепко прижал ее к лицу когда-то такого ловкого и сильного, а сейчас – абсолютно беспомощного Меченого.

[Александр-78]

ГЛАВА I
«ТЫ ПОГОДИ, ОСТАНЬСЯ. ДЕЛО К ТЕБЕ ЕСТЬ»

29 мая, суббота, три дня до убийства Меченого

Спойлер

– Товарищу полковнику – пр-ривет! – бодро гаркнул Меченый с порога.
– Здоров. Пришел, значит? – поднял брови Петренко.
Меченый ухмыльнулся про себя. «Все-то у них так, – подумал он. – Даже в “Долге“. Особенно у большого начальства. Им больше всех надо, а когда придешь – вечно недовольные рожи корчат, будто и не звали. Чисто армейские понты». Он хотел было подыграть в ответ, цедить что-нибудь через губу, но вдруг подумал, что никакого толку от этой игры не будет, одно глупое напряжение ума. «Он корону включает – ну и черт с ним, а мне-то зачем?» – здраво рассудил Меченый.
– Звали – пришел, – просто ответил он. – Но не вижу радости на лице.
– Дельце есть одно, – скривился Петренко. – Неприятное.
– Э-э, – махнул рукой Меченый и уселся на стул. – Тут приятных что-то давно не было. В лучшем случае – гада какого-нибудь грохнуть.
– Вот как раз грохнуть и нужно, – кивнул Петренко. – Только не гада.
– Так-так. Ну? – любопытствовал Меченый.
Петренко вынул из кармана фляжку и присосался к ней. Меченый успел разглядеть на фляжке начало гравировки: «Петренчику от Леноч…»
– Красивая цацка, – заметил он. – Дай глянуть.
Петренко завинтил пробку и убрал фляжку в карман.
– Подарок от подчиненных на день рождения, – дыхнул он коньяком.
– От подчиненной, ты хотел сказать?
– Слушай, Меченый, – покраснел Петренко. – Не суй ты свой орлиный глаз в чужие дела! Чему тебя только в школе учили?
– Если я не буду совать, – возразил Меченый, – я так и не узнаю, зачем я вообще в Зону пришел. И к тебе в частности. Я тебя спрашиваю: кого убить и за что, а ты меня мордой в этикет тычешь.
– Был у меня товарищ, Леха Мазай, – тяжело начал полковник. – Мы с ним вместе многое прошли, но ему не повезло: сегодня утром на Янтаре он зазомбировался. Убить его у меня не хватило духу. А теперь как представлю, что он там ходит неприкаянный и мычит что-то… Сделай доброе дело, убей его. Я отблагодарю.
Меченый сочувственно помолчал.
– А чего именно я? – выдержав приличную паузу, спросил он. – У тебя же там есть бойцы в охране бункера. Пошли кого-нибудь. Дело-то несложное… Кхм. Ну, то есть…
Петренко поднял вверх указательный палец.
– Вот если бы ты сейчас вскочил, гаркнул бы что-нибудь такое – дескать, нет вопросов, – я бы точно кому-нибудь там поручил завалить. Только не Мазая, а тебя. Ферштейн?
Глаза у Петренко налились кровью и повлажнели.
– Не очень, – нахмурился Меченый.
– Если я кого-нибудь из тех бойцов попрошу – они тут же под козырек возьмут и убьют его, конечно. А потом радостно доложат: «Тырщь полковник, приказ выполнен!» Не хочу я так, понимаешь? И я рад, что ты не такой как они. Поэтому и поруча… Нет, прошу тебя – поручать тебе не могу, да и не хочу. Теперь ферштейн?
– Натюрлих, – кивнул Меченый. – Только я же все равно его убью. Тебе ведь это нужно, так?
– Это, но не так, – упрямился Петренко. – Тебя пси накрывало когда-нибудь?
– Накрывало, – неохотно ответил Меченый.
– А меня – ни разу. Опиши ощущения.
– Тошнит. Плывет все… Нет, двоится, троится. Видно четко, но все в желто-черном таком свете, и все неподвижное как бы движется. Стрелять в кого-то без толку, не попадешь. Да и не до того. Тут главное голову холодной сохранять. Но для этого, понимаешь, усилие нужно, а мозг плохо работает, сосредоточиться трудно. Да и координация не та… Короче, если повезет сразу уйти с линии атаки контролера, если есть антидот или сыворотка, то не страшно, успеешь. Чайник потом все равно болеть будет, заблюешь все вокруг, но это лучше, чем зомбироваться. Он, как правило, издалека бьет, так что время и возможность отойти и ширнуться всегда есть. Главное – не сдаваться воздействию и не геройствовать, не думать, что успеешь его завалить.
– А те, что на заводе, значит, слабаки оказались? Запаниковали?
– Паника не спрашивает, слабак ты или нет, – сухо ответил Меченый.
– Ну я вот к чему это. Представь себе, что твой друг зазомбировался. Есть у тебя друзья?
«Хороший вопрос, – вдруг задумался Меченый. – Кабы еще ответ на него знать! Хотя…»
– Если кого-то из живых и называть другом, то Волка. Не продаст и не бросит, это точно. Как Призрак. Ты Призрака знал?
– Только по слухам. Я из той группы Клыка знал. Не скажу, что дружил с ним, но был бы рад. Клык точно никого и никогда бы не продал, это чувствовалось. Матерый мужик был.
– А говорят, советовал Призраку бросить раненого Стрелка, – вставил Меченый.
– Брехня! – яростно пригвоздил отсутствующих трепачей полковник. – Говорю тебе, я его лично знал. Не тот это был человек. Лепят что попало про него, а ты уши развесил, и несешь по секрету всему свету. Попробовал бы ему в глаза такое сказать – он бы тебя быстро на запчасти разобрал. Его уважали, любого ветерана спроси.
И Петренко вдруг остыл и улыбнулся.
– Заодно узнаешь, что и про тебя говорят.
– А что?
– Да утверждают, что ты на самого Стрелка похож. Только Стрелок якобы моложе был. Я сам не знаю, не видел его никогда. Ну да ладно. Так вот, представь, что твой друг Волк попал под пси. И не просто, а зазомбировался, наглухо. Понимаешь его ощущения?
– Ну да.
– А свои в таком случае – представляешь? Вот так и я по отношению к Лехе…
– Понял я тебя, полковник, понял. Ладно, сделаю.
Самое тяжелое проговорили, и Петренко профессионально оставил все позади.
– Что попросишь за услугу?
– Да договоримся, – неопределенно произнес Меченый. – Мне, в общем, все равно на Янтарь идти, так что… Потом сообразим.
– Все нормально, Меченый, не виляй, – покачал головой полковник. – Я знаю, зачем тебя позвал, ты меня понял. Так что говори.
– Ну, раз так… Оружие придумаешь мне хорошее, надежное? Чтоб без ремонта подольше работало?
– Без проблем.
И Петренко, внимательно посмотрев на сталкера, добавил:
– По возвращении.
– Ну естественно, – кивнул Меченый.
– Тогда до встречи.
Они действительно понимали друг друга. Для этого дела Меченый ни оружие, ни патроны у Петренко просить бы не стал.
Поэтому они молча обменялись рукопожатием, и Меченый вышел.
«Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а зомбак…» – как-то спокойно-грустно срифмовал он, направляясь к северному блокпосту, и вспомнил, как затруднился с ответом на вопрос Петренко. Да, из тех, кто еще жив, другом себе он мог назвать лишь Волка – они хоть и не очень давно были знакомы, но с первых же дней после того, как Меченый появился на Кордоне, судьба как-то подтолкнула их друг к другу, и почти сразу же предоставила несколько случаев проверить на вшивость. Оба, понимая друг друга с полуслова, легко эту проверку прошли, паразитов не обнаружилось.
«А ведь Волк на Складах сейчас», – сообразил Меченый, уже пройдя блокпост. Он остановился на перекрестке дороги на Дикую территорию и поворота на Склады. «Сколько не виделись уже? Надо навестить. Друг он мне или не друг, в конце концов? На обратном пути, пожалуй. Дело по-быстрому сделаю – и зайду. Или сейчас? Если он не занят, так вместе и сходим на Янтарь, по дороге поболтаем… Хотя нет, не тот случай.
А может, как раз тот? Рассказать ему все, узнать, что он об этом думает. Даже спросить – пристрелил бы он меня, если бы я под пси попал. Или спросить – отказался бы бросить, как отказался Призрак? И – предложил бы бросить, как предложил Клык?
Нет, не годится такие вопросы задавать, глупость это. А Клык… Прав Петренко: казалось, что он – последний человек, который способен бросить, это точно. Наверное, потому, что Клык и сам в это верил. Но вот очутился в критической ситуации, пришлось выбирать между жизнями – и выяснилось… Только прав Петренко и еще в одном: не надо болтунов слушать. Пусть они и верно говорят, бросил Клык, но ведь они еще и судят, сволочи! А посмотрел бы я на них…»
– Меченый! Меченый! Стой, погоди!
Меченый обернулся. От поста бежал долговец и махал рукой.
– Что?
– Товарищ генерал приказал вернуться, – выдохнул запыхавшийся долговец.
– Я ему не подчиняюсь, – заупрямился сталкер.
– Меченый, ну брось!
– Нужно ему что-то – пусть сам за мной бегает. Может, догонит, – раздражался Меченый все больше.
– Не лезь в бутылку, – уже серьезно посоветовал долговец. – Приказано тебя вернуть.
– И так времени в обрез, причем на их же дела, так еще и возвращайся! – плюнул с досады Меченый. Ему показалось, что его отвлекли от выполнения задачи, хотя отвлекся он сам, и думал совсем о другом, но все же повернулся и зашагал по направлению к посту. Довольный долговец пыхтел следом.
Меченый быстро сбежал по ступенькам, ведущим в подвал и генеральский кабинет. В предбаннике сидел дежурный лейтенант, и Меченый, зная, что тот любит тяжелую музыку, вместо приветствия показал «козу». Лейтенант расплылся в улыбке, ответил тем же жестом и мотнул головой в сторону кабинета.
– Заходи, они там.
В кабинете, помимо Воронина и Петренко, обнаружился парнишка в грубых брезентовых штанах и рваном свитере. Ни ствола, ни рюкзака при нем видно не было. Он что-то рассказывал, возбужденно жестикулируя.
«Новичок, – вспомнил Меченый. – Как его… Лёня? Саня? Все как люди, а он в телогрейке и в жару и в дождь. Здесь, конечно, чего только ни видали, и никто ничему не удивляется. Мало ли у кого какие приметы. Но неудобно же в телаге! А Саня этот, или как его, наверное, счастливой ее считает, вот и ходит в ней… Только сейчас почему-то снял».
– Так, подожди, – оборвал Воронин говорившего. – Меченый, привет. Надо, чтобы ты это послушал.
И снова обратился к сталкеру.
– Давай, Ваня, с начала.
Ваня, счастливый, что слушателей все прибавлялось, воодушевился, но Воронин тут же его осадил:
– Только факты, никаких впечатлений.
– Ну дак! Само собой! – понимающе поджал губы Ваня. – Шел я, значит в одну избушку. Сказали мне – клевое там место, клевое. Артефакты там, еще какая дрянь... В общем, нычка чья-то. Подхожу, значит. Толканул я дверцу – закрыто. Что такое? Еще раз. Опять закрыто! Я, значит, ее, стерву, открываю, а она, стерва, сама закрывается! Ну, понял я, что в дверь меня кто-то не пущает. Ну че ж! Полез в окошко…
– Ты слушаешь, нет? – ткнул Воронин в бок Меченого, рассматривавшего паутину над шкафом.
– Не очень, – признался тот. – Зачем вам все это? Фольклор собираете? Вы бы почаще к кострам ходили. Там еще и не такого наслушаетесь. Так я пошел?
– Никуда ты не пошел, слушаешь дальше, – отрезал Петренко. И кивнул Ване.
– Ага… Ну, полез, значит, в окошко, – продолжал Ваня. – Внутри отдышался, поправился чуть и пошел смотреть - кто это с дверью баловал? А там комната большая, а в ней стол стоит... Длинный такой, как шоссе! А у стола стул стоит. Высокий такой, как башня. И тут кто-то зашептал у меня в башке, аж эхо пошло. «Ты кто?» – спрашивает. «Ну, Ваня я. Тутошний. Меня тут каждая собака знает». Тут снова зашептало: «Ты, Ваня, зачем по Зоне шаришь, зачем в окно полез?» А я-то не растерялся, говорю, мол: «Так это ж... Зашел водички попить. Смотрю – никого нет. Вот и залез». А оно мне: «Ах, водички? Нету, Ваня, здесь водички. Да и не нужна она тебе больше».
Меченый закатил глаза к потолку. Воронин снова пихнул его в бок.
– Ну блин... Я тут говорю: «Ну так если нет тут водички, то я пошел». Тут я попробовал свалить оттуда по-быстрому. Тут все одно – или тварь какая тутошняя со мной заговорила, или белая горячка. Но все равно пора из Зоны сматывать. А оно говорит: «Ты погоди Ваня, останься. Дело к тебе есть». А у меня ноги к полу приросли, не могу сдвинуть... А оно говорит: «Что-то с твоей башкой не так. Я тебя почти не чувствую…»
– С моей уже тоже, – попытался пошутить Меченый, но вдруг увидел глаза Петренко, и шутить расхотелось. Чтобы сгладить неизвестно почему случившуюся неловкость, он повернулся к Ване.
– Кхм… Ну а дальше-то что?
– Так вы слушайте, это ж самое интересное! Я ему: «Че это меня надо чувствовать? – спрашиваю. – Не надо меня чувствовать!» – «То-то и оно, что надо. Я таких, как ты, за двести метров чую. А тебя только возле двери, и то, потому что ты в нее ломиться начал. У тебя что, новое спецоборудование какое есть?»
– Спецоборудование, – эхом повторил Воронин.
И Меченый вдруг почувствовал, что у него немного закружилась голова. Длилось это секунду-две, но он уже знал этот верный признак: ситуация серьезная, если не боевая. Что случилось – он не понял, но сразу же подобрался и стал слушать внимательнее.
– Я ему: «Какое у меня оборудование?!» – продолжал Ваня. – «Нет у меня ничего. Фонарик вот, да двустволка старая. У меня, гражданин начальник, ничего такого сроду не бывало». А оно говорит: «Ты мне не ври, Ваня. Я тебя насквозь вижу, не доводи до греха». Я говорю: «Ну, ей-богу нету! Хоть обыщи!» Оно зашептало: «А вот это можно...» И сразу у меня телогрейка зашевелилась, и само по себе все стало из карманов выползать. И главное – чекушка заветная туда же! Ну, думаю, гады, не…
Петренко слегка дернулся, но ничего не сказал.
– Родное не отдам. До хаты целый день топать, я же не доживу! – вещал рассказчик. – Вцепился я в бутылку, как дите. Мое, мол, это добро, гражданин начальник. А бутылку как кто-то держит. И не отдает, тянет вверх. Ну, думаю, падлы, не видать вам моего самогона…
– Полегче! – неожиданно злобно гаркнул Петренко. – Сказано – без характеристик, только факты.
– Ага, извиняюсь… Ну, потянул бутылку к себе, вырвал пробку зубами и стал пить. Три глотка где-то сделал – и все. Не лезет! Как будто кто-то горло мне сдавил. Выпил я через силу еще глотков пять и швырнул им. Мол, жрите твари... То есть, это… Мол, хотите – пейте, ладно уж. Тут-то меня и отпустило. И голос этот говорит: «Ты куда это делся, Ваня? Выходи! Найду – хуже будет!» – «Никуда я, гражданин начальник, не пропал...» А сам потихоньку к окну выползаю. «Не дури Ваня, найду – хуже будет...» Тут я и сообразил – не видит оно меня! Ну, руки в ноги – и бегом. После этого я в Зону ни ногой. В тот сектор. Хоть убейте – не пойду. Лучше к ученым охранником наймусь.
Повисло молчание. Меченый старался ухватить причину своей тревоги, но не мог.
– А где это было? – спросил Воронин. – Избушка эта где?
Ваня отвел глаза.
– Я, эт-та… Не помню.
– Ну ходил-то ты куда? Тебя ведь направили в нычку куда-то? – терпеливо спросил Петренко. – Не сказали же – шарься, мол, по всем избушкам, авось, что-нибудь да отыщешь? Сказали ведь, куда идти?
Ваня уверенно закивал.
– Само собой, как же иначе! Сказали.
– Ну? Кто сказал, куда идти?
– Так я не помню, вот какое дело-то… Помню только, что там было, а как туда попал – нет. А так – конечно, сказали! Зазря я бы никуда не пошел.
– Через какой блокпост вернулся? С севера, с юга? – спросил Меченый, с трудом подавляя смех.
– Э-э… – нахмурился Ваня. Было видно, что он не помнит даже этого. – Я ж вот товарищу генералу говорил – час назад очнулся только. Здесь.
– А телогрейка твоя где? – допытывался Меченый.
Ваня удивленно уставился на него, потом бросил взгляд на себя и вскочил.
– Е-мое! Не знаю… Как же я без телогрейки теперь?!
Воронин вздохнул.
– Ясно. Но вот ты говоришь, что больше в тот сектор – ни ногой.
– Точно. Ни ногой. Хоть убейте. Лучше к ученым охранником най…
– А в какой сектор-то? – вкрадчиво спросил генерал.
– Ну… Это я так, для красного словца. В том смысле, что осторожней надо быть в Зоне, вот как.
– Ладно, можешь идти, – вздохнул Воронин. – Из бара пока не вылезай. Если вспомнишь еще что-то – бегом сюда. Прямо ко мне или к товарищу полковнику. И вечером еще зайдешь, тебе комбез какой-нибудь простенький подберут. Подожди-ка…
Генерал взял листок бумаги, ручку, написал несколько слов и передал бумагу сталкеру.
– Бармену отдай, он тебя за мой счет угостит. Только сильно не напивайся, можешь понадобиться.
– Ух ты! – просиял от неожиданной удачи Ваня. – Спасибо! А хотите, я вам еще одну историю расскажу? Подползаем мы как-то с Василием к границе Зоны. Я заранее вынимаю кусачки…
– Нет-нет, все, достаточно, – Петренко приподнял Ваню за локоть и подтолкнул к выходу. – В следующий раз. Будь здоров.
Дверь за рассказчиком закрылась. Меченый уже хотел было спросить, что все это значит, но Петренко объяснил сам.
– Так, Меченый. «Не доводи до греха» – раз. «За двести метров чую» – два. Это Мазай.
– При чем тут Мазай? – нахмурился Меченый. – Я, может, тоже так говорю. И кто угодно.
– Обе фразы – его коронные. Над ним даже прикалывались из-за этого.
– Да, точно, – подтвердил Воронин. – Даже я слышал.
– Это раз и два, – загнул пальцы полковник. – Но есть еще и «три». На Янтарь мы ходили со спецоборудованием. Для Сахарова задание выполняли.
– Ты – для Сахарова? – удивился Меченый. – Больше некому, что ли?
– Это было в наших интересах. В его тоже, но инициировали мы. Дальше – секретно. Во всяком случае, пока. Сахаров предложил нашим людям из охраны бункера установить и настроить на заводе некое оборудование. Ничего им не объяснял, наговорил всякой научной фигни, посулил деньги. Но наши доложили сюда. И мы решили отправить к нему Мазая под видом исполнителя, чтобы он там обстановку разведал – для чего это Сахарову, какое оборудование и так далее.
– А вам-то что за интерес?
– Ну как? – удивился Воронин. – Может, эти его приборы всю Зону каким-нибудь излучением накроют, а мы ни сном ни духом. Между прочим, приблизительно так и вышло. Или может выйти.
– Вряд ли, – покачал головой Петренко. – Хотя теперь во всем этом черт ногу сломит.
– Так и что выяснилось-то? – спросил Меченый.
– Оказалось, Сахаров разработал трансляторы для передачи способностей контролеров.
– Ого! Нехило. Мазай прямо вот так спросил, а Сахаров прямо так все и рассказал?
– Меченый, ты уж совсем за дурачков нас тут держишь, – разозлился Воронин.
– И Сахарова заодно, – ухмыльнулся Петренко. – Мазай там провел работу, скрытно добыл информацию, мы с помощью коллег проанализировали. Вывод – наиболее вероятно, это ретранслятор некоего излучения, поля или полей. Наши специалисты предполагали, что контролера. В итоге это и подтвердилось. Да и других излучений на Янтаре вроде бы нет, если только Сахаров еще что-нибудь не устроил.
– Это что за специалисты такие? – полюбопытствовал Меченый.
– Тебя это не касается, – строго сказал Воронин.
– Я только к тому говорю, что за всякой научной фигней люди на Янтарь ломятся, а тут и у вас, оказывается, свои очкарики есть?
– И пусть ломятся, правильно делают, – вмешался Петренко. – Всем от этого только хорошо. Баланс сил и движуха хабара стабильны. Напоминаю, все, о чем мы сейчас говорим – секретно. И ты отвлекаешься. Когда бой идет – тоже всякие дурацкие вопросы задаешь?
– Задаю, – уперся Меченый. – Меня как-то на Радаре плоти загнали на валун. Сижу я на нем, отстреливаю этих поросей. Патроны заканчиваются, мне бы соображать, как отходить, а я все думаю: «Если дезактивацию провести – можно их запечь и заточить с хреном, или они уже давно невкусные?» Дурацкий вопрос, но я до этого целый день не ел.
Воронин вздохнул и как-то безнадежно посмотрел на Петренко.
– Сталкер, – пожал тот плечами. – Они все такие.
– А ты не сталкер, что ли? – обиделся Меченый. – Думаешь, погоны тебе нацепили – и все, паркетный… полковник?
Долговцы молчали.
– Ну и ладно, – озлился Меченый. – Чем закончилось-то?
– Тем, что мы связались с Сахаровым, предложили ему все сделать бесплатно, но за это он отдает приемник. Для установки на Складах.
– Понятно, – скривился Меченый. – «Свободу» зомбировать.
– Тебе этого никто не говорил, – заметил Воронин. – А вообще-то на Складах не только «Свобода»…
– Наемники?
– Хватит, хватит вопросов, – назидательно сказал Воронин. – Чего ты суешься куда не надо? Зачем тебе лишние проблемы? Не твое это дело.
– Не мое так не мое, – махнул рукой Меченый. – Ладно. Ну и что? Отдал Сахаров вам этот приемник?
– Куда он денется? Мазай вчера сходил, установил его. А сегодня утром мы с ним пошли на завод ставить ретранслятор.
– А как получилось, что ходили вы вдвоем, а накрыло только его?
– Контролер. Настраивали оборудование в двух точках. Он на заводе, я снаружи. Сахаров координировал по связи. В какой-то момент Леха перестал отвечать. Я дурака свалял, сам пошел. Надо было подозвать охрану от бункера, и всем туда выдвигаться. Впятером можно было контролера грохнуть, Мазая скрутить, оттащить к Сахарову – может, профессор успел бы его вылечить. А я увидел его в глубине территории, пошел к нему. Не сразу понял, что с ним непорядок. Потом поближе подошел уже – вижу, что-то не то: спотыкается, оружие волочит. Словом, пока подходил, пока соображал, пока маяк ставил, пока отходил… Сахаров говорит, что время все равно было упущено, но думаю, просто утешает, чтобы я себя не винил.
– И Мазай, значит, сейчас на заводе.
– Да, зомбирован. Маяк движется. Ретранслятор он установить успел – Сахаров подтверждал, что сигнал и ответка проходят, все нормально. Но днем Сахаров написал, что пропал сигнал приемника на Складах. Я отправил туда квад, десять минут назад доложили: приемника на месте нет. Соображаешь?
– А он точно его там вчера ставил?
– Ну ответный сигнал проходил, говорю же. Из космоса, что ли?
– Ну а если он его не там поставил, а где-то еще?
– С какой целью? Где? – вклинился Воронин.
– Не знаю. И еще: вы уверены, что все обстоит так, как Сахаров вам вещает? Приемник пропал? А кому нафиг этот приемник сдался, кроме Сахарова?
– Уверены, – кивнул Воронин. – У полковника с ним в среду откровенный разговор был, в присутствии Мазая. Врать Сахарову было бы трудновато. Всё друг другу проговорили, там чисто. Сахаров начал готовить оборудование, полковник вернулся сюда.
– Значит, вчера Мазай ходил на Склады. Сегодня утром полковник с Мазаем ходили на завод ставить ретранслятор. И приемник был на месте, Сахаров ловил сигнал. Мазай зомбировался, через несколько часов приемник исчез. Все верно?
– Угу, – промычал Петренко.
– Да его кто-нибудь нашел и разобрал на микросхемы, вот и все!
– Кто? Зачем? – бил Петренко вопросами. Было видно, что он скорее поощряет Меченого на поиски решений, пытается сделать так, чтобы у того или иного предположения была железная основа. Поэтому Меченый не стал отмахиваться, а сосредоточился.
– Может, наемники. Ради золота.
– С плат одного устройства – это пыль. Твоя пачка сигарет дороже стоит. Кроме того, он был замаскирован. Ты же не думаешь, что его посреди улицы поставили?
– Детектор электроники, – возразил Меченый. – У меня есть, например. И все.
– Может быть. Нет, фактор случайности в расчет принимаем, конечно. Но как-то…
Долговцы посмотрели друг на друга.
– Ну а если не случайность, – добавил Меченый, – тогда или у вас утечка, или у Сахарова.
– У нас о том, где стоит приемник, знали только я, полковник и Мазай.
– Вот и копайте на Янтаре. Вы там были? Видели, какой у них бардак? Я не удивлен, что оттуда что-то утекло. А зачем Сахаров вообще придумал эти ретрансляторы, приемники?
– Он говорит, что цели конкретного применения не ставились, все на экспериментальной основе было. Для выяснения принципиальной возможности, поскольку теоретически все должно было работать.
– Верите?
– Ну, специалисты подтверждают только то, что данные, которые втихаря добыл Мазай, довольно сырые, – объяснил Петренко. – Там действительно вряд ли были конкретные цели. Да и когда мы предложили Сахарову прямое использование, он юлил – дескать, хорошо бы сначала опробовать на зомби, и все такое. Я думаю, не врет. Ну так, по совокупности мнения спецов и моим ощущениям.
– Полковник в следственном отделе раньше работал, нюх у него есть, – улыбнулся Воронин.
– Это давно было, – мотнул головой Петренко. – Нюх с тех пор изменился. Здесь, в Зоне, какие-то другие органы чувств обостряются.
– Так. Возвращаясь к Ване и его избушке, – размышлял Воронин.
– Вот, да, – подхватил Меченый. – Получается, что? Приемник этот где-то работает и транслирует Мазая через контролера, так что ли? Или контролера через Мазая, я запутался. И Ваня под него попал?
Петренко устало потер руками лицо.
– Я и говорю – черт ногу сломит. Ну, предполагаем, что физически Мазай на Янтаре, под влиянием контролера, а мысленно – где-то в этой самой избушке. Управляемый там другим контролером... Годится как рабочая гипотеза?
Меченый вздохнул.
– Ну какие у зомби мысли? «Бей врага!» и «Отставить огонь!»
– Как в армии, в общем, – вставил Воронин.
– А с этим Ваней, если ему верить, общались вполне связно, – закончил Меченый.
– Ну мы ж не знаем толком, – поднял брови Воронин. – Вдруг контролеры могут связно общаться между собой, просто раньше им было не через кого общаться? А теперь есть и зомби, и ретрансляторы эти… Я тоже путаюсь уже.
– А нельзя у Сахарова это выяснить? Давайте свяжемся с ним.
– Улетели за периметр три часа назад. То ли конференция, то ли симпозиум, пес их знает. В бункере сейчас только дежурный аспирант какой-то.
– Хорошо. Тогда пробираюсь на завод и уничтожаю этот ретранслятор, – предложил Меченый. – А на Сахарова пофиг.
– А толку? Надо сначала выяснить, где приемник, – урезонил его генерал. – И лучше всего – выяснить, как он попал туда, где сейчас стоит. Я думаю, кто-то обо всем этом узнал и как-то пытается использовать в своих целях. Неизвестно каких. Вот что важно.
– Чего тут выяснять? – жестко возразил Меченый. – Использовать можно только зная, как использовать. И если Сахаров действительно чист, то мозги вам крутит ваш Мазай. Крутил, точнее говоря. Что-то задумал, приемник отнес не туда, куда надо было, но потом на заводе случайно под контролера попал. Или Сахаров его под контролера как-то подвел. Настройки на ретрансляторе усилил как-нибудь, чтобы Мазая даже за километр зомбировало. Не знаю я. Вот и все. А приемник работает себе и работает. Так что ретранслятор надо просто грохнуть. Передача прекратится.
– Это логично, – ответил Воронин. – Хоть и неприятно это признавать. Но что, если это не Мазай, а кто-то другой? Кто-то обо всем этом случайно узнал. Да хоть тот же аспирант, который сейчас в бункере сидит. Получается, мы на Мазая все списали, и устранили следствие, а не причину. И какова эта причина – мы не в курсе. Нужно убедиться на сто процентов, и для этого надо разыскать приемник. Неужели не ясно?
– Ну вот где? Где его искать? – взвился Меченый. – И как он выглядит?
– Фотография у меня есть. Он довольно большой, с ламповую рацию размером, я тебе покажу потом.
И Петренко сосредоточился:
– Давайте анализировать. Будем исходить из слов Вани. Вряд ли он все это от начала и до конца придумал – деталей многовато.
– Ну-ну, – усмехнулся Меченый.
– На Янтаре никаких избушек нет. А где есть? Кровососовку исключаем. Да и Склады вообще – все остальные здания там заняты. Кордон… Вряд ли, там тоже народ постоянно. Где еще есть такое, чтоб и избушка, и безлюдно?
– Кому и Дом культуры в Припяти – избушка, – возразил Меченый. – Вот, говорил же он, что там длинный стол. Как шоссе. Какое, к черту, шоссе в избушке? Может, это ангар? Если же действительно в смысле «домик» – то где угодно. Мертвый город, например. Или Болота. Это все неконкретно, на деревню дедушке.
– Где около избушек еще контролеры водятся? – попытался сузить сектор поиска Воронин.
– Где угодно, – подумав, ответил Меченый. – Кроме Кордона разве. Но на Кордоне кое-кто похуже сидит…
– Перестань паясничать, – скривился Воронин. – Что за балаган?
– Ладно, ладно – поднял руки Меченый. – Не буду. Давайте серьезно. До Мертвого города этот Ваня просто не дойдет, ясно как божий день. Болота… Возможно. И там как раз контролеры водятся в деревеньке, и безлюдно. Что касается Радара, то все избушки там около комплекса. Такая прогулка для Вани тоже чересчур: от Янтаря близко, но Ваню там положат сразу же. Свалку, Долину исключаем. АТП? Там есть сарай один, на отшибе. Лощина относительно недалеко еще. Но контролеров ни там, ни там не встречал. Хотя и могли завестись.
– Он говорил, что ему до хаты целый день топать, – вспомнил Воронин. – Хата-то у него здесь. А с АТП за день не то что до хаты, а и до ЧАЭС можно добраться. Даже на четвереньках. Значит, избушка с контролером плюс день пути. Лощина или Болота, получается.
– Вы слушайте больше этого Ваню, – фыркнул Меченый. – Он, думаю, никуда и не ходил.
– А кого еще слушать? Но все равно, про Лощину – это легко уточнить. Если так, то туда и обратно он наверняка через наш пост чапал, потому что через Кордон крюк слишком большой. Полковник, а запроси-ка, проходил через них этот Ваня? А заодно и узнай, через какой пост он вернулся в Бар. Наверняка запомнили его. И предупреди, чтобы его из Бара не выпускали никуда до распоряжения.
Петренко поднялся и вышел.
– Чаю попьешь? Хороший, вчера из-за периметра доставили. И лимончик есть.
И Воронин шагнул к приоткрытой двери.
– Лейтенант! Чаю на троих сделай, – крикнул он.
– На троих? Именно чаю, товарищ генерал? – уточнил, появившись на пороге, лейтенант.
– Да.
– Есть!
– Ясно, что чай из-за периметра, – улыбнулся сталкер. – Не местный же.
– Бывает и местный, – возразил генерал.
– То есть, изъятый?
– Или трофейный.
– Так ведь все равно из-за периметра.
– Не все равно. Вояки однажды перехватили небольшую партию со Складов, курьер в Долину тащил, к Борову. Сверху черный чай, снизу – зеленый не чай.
Меченый захохотал.
– Так-то, – поджал губы Воронин.
Вошел Петренко, следом за ним лейтенант с подносом – чайник, стаканы, сахарница и нарезанный лимон.
– Свободен, – кивнул Воронин лейтенанту. Тот вышел.
– Ну что же, – начал Петренко, позвякивая ложечкой в стакане. – Ваня этот уходил на юг и вернулся с юга. Шел от ангара, не из Долины. Ребята Прапора точно запомнили, говорят, что туда он в телогрейке своей топал, а обратно – в свитере и без оружия. Парни еще смеялись, мол, последнее у Кулинара пропил, а Ваня что-то невразумительное отвечал и улыбался. Подумали – бухой. Киценко я не запрашивал, но ясно, что и через него он прошел. В Лощине его не было – ребята говорят, восемь дней уже никто не проходил через них, кроме наших.
– И что теперь – на Болота переться, что ли? – спросил Меченый. – Отправьте кого-нибудь, пусть грохнут контролера, если он там есть. Или с «Чистым Небом» свяжитесь, пусть они грохнут. Их территория же, им это больше других нужно.
– То-то и оно, «Небо». Мы с ними на ножах сейчас. Так что и наших отправить не можем, чтоб не воевать, и просить их затруднительно. Нейтрал нужен.
– Ну, наймите кого-нибудь.
– Вот мы тебя и нанимаем, – улыбнулся Воронин.
– Так что там надо делать-то, объясните?
Долговцы помолчали.
– Вероятно, задача стоит так, – подбирая слова, начал Петренко. – Найти все строения, соответствующие описанию свидетеля, определить наличие в них или около них аномальной или мутировавшей активности, ликвидировать эту активность…
И уже уверенно закончил:
– И изъять приемник, действуя при этом по обстоятельствам.
– Пойди туда, не знаю куда! – возмутился было Меченый, но тут же успокоился. – А вообще-то все равно. Вы платите, вы и музыку заказываете. Найти избушку? Нет проблем. Посмотреть, нет ли там контролера? Легко. Приемник принести? Чекушку, которую Ваня там оставил? Если есть они там – принесу…
И вдруг умолк, уставившись в одну точку и что-то соображая.
– Ну? – увидев это, напрягся Петренко. – Что?
– А вот что, – размышлял вслух Меченый. – У Вани это нечто отобрало хабар, так? Ну, если исходим из того, что он и в самом деле не пропил все у Кулинара. Но контролеру хабар не нужен. Все из карманов телогрейки поползло – это полтергейст, а не контролер.
– А разговаривал с ним кто? Тоже полтергейст?
– Вы очень уж верите этому Ване, – поморщился Меченый. – Никто с ним не разговаривал, придумал он все это. Или почудилось.
– Да? – с издевкой переспросил Воронин. – А мазаевские присказки? А спецоборудование? Соберись, Меченый, тут что-то не то. И Мазай явно при чем. Хотя он, напомню, на Янтаре сейчас и не в себе.
– А они не были знакомы раньше? Мазай и Ваня?
– Мысль понятна. Но трудно что-то сказать… Мазай в основном на севере работал, но бывал в Баре, могли и видеться.
– Блин, – помотал головой Меченый. – Сахарова бы расспросить все же. Нельзя ли просто запеленговать как-то этот приемник, или что-то вроде того? Может, подождем профессора?
– Не скоро вернется, через неделю почти, – с досадой сказал Петренко. – И к тому же ты, видимо, прав: это очкариков дела. Так что опасно спрашивать. За неделю мы с твоей божьей помощью и этот приемник найдем, и того, кто его туда поставил.
– Полковник, вот что, – деловито заговорил Воронин. – Собирайся, пойдешь сам на завод. Ретранслятор трогать не надо, а вот Мазая завалить было бы не вредно, я думаю. Поискам приемника он никак не помешает, а трансляцию прервем.
Петренко кивнул, хотя энтузиазма к выполнению и не проявил.
– Напарника только возьми на всякий случай, кого-нибудь поопытнее из охраны бункера. Там ребята вроде исполнительные, лишних вопросов не задают.
Петренко опустил глаза.
– И аккуратно! – продолжал Воронин. – Сильно вглубь не ходить. Увидел, издалека свалил, отошел. Ясно?
– Есть.
– Я бы не согласился, – заметил Меченый.
– Чего это? – удивился Воронин.
– Во-первых, у тебя теперь другая задача, – вмешался Петренко. – А во-вторых – и правда, чего ты струхнул?
– Один с тобой уже сходил. Я бы вторым быть не хотел.
Но, увидев, как побагровел Петренко, примирительно добавил:
– Ну, примета, ты же знаешь. Без обид. Так что готовься к тому, что желающих погулять с тобой будет немного.
– Ты нам бабушкины суеверия тут не втирай, – строго сказал Воронин. – Что значит – желающие? Здесь «Долг», а не костер с гитаркой. Пожелают все долговцы, которым полковник отдаст приказ, понятно? И вообще, что-то ты расхлюпался. Когда взялся излучение в лаборатории отключать, правильных напарников у Сахарова не требовал? Один же пошел? А теперь чего кошмаришь? Излучения-то нет.
– Да ну? Все хорошо там, значит? А Мазай, получается, только прикинулся, что он теперь зомби? К местным сноркам в доверие втирается?
– Ты Мазая-то не лапай! – взъярился Петренко. – Всякий тут еще будет мне…
Меченый спокойно поднялся.
– Я могу только напомнить, зачем я вообще сюда пришел, изначально. Или не напоминать?
Петренко насупился.
– Ладно, – повел рукой Воронин. – Тут логика-то есть. Напарник пойдет, но дергаться из за этих суеверий будет. Не нужно. Охрану бункера не трогай, собирай группу отсюда, человек пять. Мазая берете живым, ликвидировать всегда успеем. Доставляете его в бункер на Янтаре, пусть дожидается там Сахарова. Мало ли? Вдруг, если Мазая оттащить от ретранслятора подальше, что-то изменится? Для аспиранта придумай что-нибудь – будем пытаться вылечить, и все такое.
– Может, и мне напарника взять? – задумавшись, произнес Меченый. – Волка, например. Он недалеко, на Складах, догонит меня быстро.
– Волк сейчас на Болотах, – покачал головой Воронин.
– Ух! – изумился Меченый. – А что он там делает?
– Практику проходит у нас.
– Практику в чем? Как таскать спецоборудование?
– Неважно, – отмахнулся Воронин.
– Так попросили бы его, раз он там.
– На Болота этот Ваня как ходил? – проигнорировал предложение генерал.
– Почем я знаю? – удивился сталкер.
– Ну, через Кордон, правильно?
– А как еще? – сделал наивное лицо Меченый.
– Ладно, ладно, не придуривайся, ветеран. Тропы туда с Агропрома знаешь ведь?
– Ну… Мало ли, – неопределенно протянул ветеран.
– Мало, много… Главное, что Ваня вряд ли знает. Следовательно, топал через Кордон. А раз так, то мимо Сидоровича он протопать не мог. Там таракан просто так не проскочит, Сидор и ему что-нибудь продаст. Загляни в гости по пути. Ваня наверняка заглядывал. И наверняка трепал о том о сем.
– Это мысль, – поддакнул Петренко. – Поспрошай, только аккуратно. Мозги Ване отшибло там, а не на пути туда. И значит, он мог на пути туда что-нибудь Сидору рассказать или разболтать – куда именно шел, зачем, кто послал. Может, будет понятнее, кого и где искать. Но Сидору лучше не рассказывай ничего, а то он ради выгоды наврет тебе с три короба.
– Заодно и с Фанатом поговоришь. Не забыл? Все, шуруй, – подытожил Воронин. – ПДА только оставь, полковник тебе наш даст.
– Не оставлю, – отрезал Меченый.
– Что так? Никуда он не денется, дождется тебя.
– У меня там, может, переписка личная, – уклончиво ответил Меченый. – Любовная.
– Интересно, с кем у тебя тут любовная переписка? – захохотал Петренко.
– С дамой сердца. Воображаемой. Какое тебе дело?
– Ладно, – закончил Воронин. – Мы с тобой свяжемся через обычный канал. Но и ты свисти, если что. Только лишнего тогда не пиши.
– Товарищ генерал, раз на Болота идти, то…
– Нет-нет, и не проси, потом сочтемся. Нечего мне тебе дать. Деньги были, деньги будут. Сейчас денег нет.
– Я не про то, – засмеялся Меченый. – Деньги подождут, ладно. Вы вот сказали, что Волк на Болотах сейчас.
– Ну, – коротко кивнул Воронин.
– Он с общей связью или с вашей?
– С нашей, – помолчав, сказал Петренко. – Его ПДА мы изъяли.
– Дадите канал к нему?
– Нет-нет, даже не думай, – нетерпеливо прервал его Воронин. – Он свое дело делает, ты – свое. Только отвлекать друг друга будете. Нечего вам танго танцевать, один отпляшешь. Все!

[Гронт]

Написано хорошо, читается легко и интересно

А это ваше творчество?

[Александр-78]

Нет. Своё я бы не хвалил так непринужденно

[Гронт]

Нет. Своё я бы не хвалил так непринужденно

Ну так хотя бы поясните, чьё хвалите

[Александр-78]

ГЛАВА II
«ЗАШЕЛ ВОДИЧКИ ПОПИТЬ»

30 мая, воскресенье, два дня до убийства Меченого

Спойлер

– Что притащил?
– Да так, консервных банок насобирал, – улыбнулся Меченый.
– Вы мне какую только дрянь не тягаете, – хмуро ответил Сидорович. Глядел он исподлобья, дергал щекой, и вообще был явно не в настроении балагурить. – Вот этот твой дружок, как его? Ну, мордатый?
– Толик. Какой он мне друг?
– Во-во, Толик, алкоголик… А кто он тебе, если не друг? Враг, что ли?
– Да нет, – пожал плечами Меченый. – Не друг и не враг, а...
– Зомбак? – перебил Сидорович.
Меченый вытаращился на торговца.
– Н-да, – продолжал тот. – Вот договорились с ним, что он у бандитов на что-то там оружие выменяет, а я у него куплю. Три автомата. Ну и что он принес, как думаешь?
– «Гаусса», что ли?
Сидорович, крякнув, поднялся, зашел за стеллаж и вернулся оттуда с сильно побитым «калашом».
– Во, гляди. Ну можно с этим ходить куда-нибудь? Я с таким и до ветра не пошел бы, не то что в рейд. А он, этот Толик твой, думает, что Сидорович уже совсем в маразме, и можно ему такое впаривать. Еще и, памашь, обиделся, что я ему нормальных денег за эту рухлядь не давал. Говорит: «Всем расскажу, что слово не держишь». А я ему: «Рассказывай, только не забудь и показать вот эти токарные заготовки, которые ты мне вместо обещанных стволов принес». Он мне: «Такие вот у бандитов стволы». Ха! Да нормальный браток это и в руки-то не возьмет! Все правильно, да, такие у них стволы. Для лохов всяких, толиков-ноликов.
– Сидрыч, ну остынь ты, – примирительно улыбнулся Меченый. – Взял же стволы? Так и не жалуйся, что дрянь тебе тягают. Зачем взял-то тогда? Послал бы его подальше – и все.
– Э! Ишь ты, умник! Я ему хорошую цену пообещал, как человеку. Руки пожали! Для меня руку пожать при сделке – это как кровью расписаться, понял? Хоть ты тресни, но выполни условия.
И Сидорович брезгливо швырнул автомат на полку.
– Так вот, я условия выполнил. И денег ему отдал столько, на сколько и договорились. Высказал ему все, конечно, но отдал. Он и поскакал водку жрать на радостях! Дурачок. Не понимает, что он потерял, а не приобрел. А я – наоборот. Сейчас потерял, но знание на будущее приобрел: с этим больше дел не иметь…
– И при случае впарить ему какую-нибудь дрянь под видом хорошего товара, да? – прищурившись и чуть наклонив голову, подхватил Меченый.
– Я тебе этого не говорил, – шевельнул усами Сидорович. – А вообще, я не специалист во всех этих ваших сталкерских ништяках. Да и человек уже пожилой. Так что могу при продаже и ошибиться.
– Можешь, – с чувством подытожил Меченый. – И я тебя не осуждаю. Слушай-ка…
– Выпьем? – деловито перебил его Сидорович.
– Не-ет, – захохотал Меченый. – Я не торговать пришел. Так что меня расслаблять не надо. Мне кой-какая информация нужна.
– А говоришь – не торговать! – воскликнул Сидорович и принялся вынимать из холодильника водку и закуски. – Что такое информация для ее обладателя? А?
– Ну-у, – протянул сталкер, – полезные сведения, которыми можно поделиться.
– Полезные для кого?
– Для того, с кем делятся, – не сдавался Меченый. Торговец тем временем налил по полстакана водки.
– Ну а тому, кто делится, польза какая-то должна же быть? Поехали.
Сидорович махнул водку одним глотком. Меченый выпил неторопливо, занюхал ломтем бородинского и начал его жевать.
– Польза? – переспросил сталкер. – Радость от того, что помог. Я вот был как-то у Сахарова, он мне рассказывал про эти… Ну, какие-то там у них гормоны, что ли… Эндорфины, во, вспомнил. Когда ты радуешься чему-то, то организм тебе их выплескивает в кровь. Или наоборот, когда выплескивает, то радуешься… Короче, это жизнь продлевает. А если злишься там, хандришь, или клиента обманываешь, то другие какие-то гормоны вплескиваются. И пожирают твой организм. Изнутря. Смысл такой, в общем: радуйся – и дольше проживешь.
– А я и радуюсь, – согласился Сидорович. – Получил прибыль со сделки – и так рад, что мне эти твои минфины и не нужны, понял? Словом, хороший артефактик – и будет тебе информация. Если она у меня вообще есть, конечно.
– Договорились, значит? Жмем руки?
– Слышь что? – захехекал торговец. – Иди-ка ко мне работать. Пока кладовщиком, а там посмотрим. Хотя уже сейчас вижу, что до компаньона дорастешь, и быстро. Ладно. Хватка у тебя есть, но вот есть ли у тебя, например, «Симбион»?
– Может, и есть, – ответил Меченый. – Зависит от твоей информации. В общем, так. Дом, в нем вроде бы полтергейст какой-то водится. Зайдет в этот дом человек – а выйдет без хабара, и толком ничего потом не помнит. Знаешь что-нибудь про это?
– Ну-у… допустим.
Мысли Сидоровича понеслись на сверхсветовой скорости.
«Как-то узнал… Но как?! Надо прощупывать, надо вытягивать из него… Все он знать не может, иначе не спрашивал бы, но что-то знает».
– Ну, и? Что про это расскажешь за «Симбион»? – подбодрил его Меченый.
– Слыхал я похожую историю, – кивнул Сидорович. – Только кажется мне, что байка это. Мало ли их? Чего ты так заинтересовался-то? Сходи вон, к костру, «Кровь камня» посули – тебе и не такое наплетут.
– Понимаешь, – цокнул языком Меченый, – есть уверенность, что это не байка. Что действительно такой домик существует.
– Н-да?.. Ну и пусть себе существует. Какой с него навар? Билеты продавать на входе?
– Мне поручили этот домик найти. И, возможно, уничтожить этого полтергейста или кто он там. Сидрыч, надо напрячься на всю катушку. Что ты про это знаешь? Давай поподробнее.
«Найти… Этот найдет, можно не сомневаться. Если уж я, носа отсюда не показав, узнал… Поручили! Оп-па… Стал-быть, кто-то еще в курсе? И знает немало, и не бедный, раз ищет руками Меченого… Так, сейчас мы тебя вскроем… На деньгах мы тебя вскроем, вот как!»
Сидорович изобразил бровями сразу и непонимание и недоверие.
– Тебе? Поручили?! Вот не думал, что тебе кто-то что-то поручить может. Да еще так, чтобы ты поскакал выполнять! У меня, например, столько денег нет, чтобы тебе что-то поручить...
Сидорович, качая головой, добродушно похохатывал из-под усов. И Меченый глядя на его веселость вдруг подумал, что попал в силки.
«Знает, но не хочет говорить. Тогда я зря болтаю, это он из меня пытается вытянуть, что мне известно. Аккуратнее надо, это я что-то расслабился... А может, нет? Может, он просто подумал, что рисуется хорошая выгода, и хочет узнать, кто мимо его кассы деньгами ворочает?»
– Ты не виляй, давай по существу, – все еще пытался он удерживать инициативу.
– Э, нет, Меченый, стоп, – приложил ладонь к столу Сидорович. – Тут уже не «Симбион», это, я так погляжу, посерьезнее дело. Кто-то здесь большими деньгами ворочает, тебя нанимает что-то искать, а я ни сном, ни духом? Кто поручил? На мое место встань: я не хочу мимо своего кармана работать. Если серьезные люди – то они и ищут не просто так, понимаешь? Значит, там и деньги серьезные. Сведи меня, мы с ними покашляем про это. Тебя не обижу, процентик не заржавеет.
«Что и требовалось доказать, – успокоился Меченый. – Наживу прикидывает. Как Петренко и предупреждал. А все плакался – нюх не тот... Ну и ладно. И чего я задергался? Сидорович-то тут при чем? Где он, а где Петренко со своим спецоборудованием? Арктика и Антарктика. Паранойя…»
– Узнаю тебя, Сидрыч. Какие тут компаньоны – мне до твоей хватки далеко, – засмеялся Меченый.
«Ах-ха-ха! – заорал от радости про себя торговец. – Я-то думал! А он – такой же дурачок, как и дружки его мордатые. Дальше носа не видит. Вот и репутация сработала: жлоб, хапуга – и все тут! Теперь – узнать: кто поручил? Кто???»
– Мне эту историю рассказал один паренек, Саней зовут, – продолжал Меченый. – Ты не знаешь его, наверное, он в Баре кантуется… Ну, неважно. Забрался он в этот домик, думал пошарить, а его вроде бы полтергейст какой-то обчистил. Он перепугался, да с туманом в голове бегом оттуда. Очнулся уже в Баре, но теперь вспомнить ничего не может толком. Вроде бы на Болотах это было. У таких, как он, в кармане вошь на аркане, ясное дело, но посеял он там и флягу с гравировкой – подарок от девчонки. Ну и жалко стало. Вот и попросил найти. Так что, как видишь, все просто, серьезными людьми тут и не пахнет. Расстроил?
«Ха! Все просто! – ухмыльнулся мысленно Сидорович. – Я бы и поверил тебе, милый мой, кабы не знал, что ты это только что сочинил. И имя поменял!!! Вот это уже точно звоночек, что все не просто. Значит, Ваня не сгинул! Значит, был там. Хабар оставил, сам выскользнул, все по писаному. И вместе с Меченым теперь ищет? И с кем-то еще? Бар… Если Бар – значит и “Долг“. Но зачем? Что они могут знать? Получается, Ване там не совсем мозги отшибло, и он запомнил что-то такое, чем заинтересовался “Долг“? И, заинтересовавшись, привлек Меченого? Похоже. Так-так…»
– Само собой, расстроил, – выдержав паузу, обиженно засопел Сидорович. – Фляга… Я уж думал хорошую выгоду поиметь. Флягу-то и я ему могу продать, и надпись какую хошь сделаю, у меня тут есть один спец. Ну, за отдельную плату, конечно. А тебе-то он что посулил, если у него ничего нет?
– Так я ему и не обещал, что найду, – развел руками Меченый. – Мне к Свиблову надо, все равно по дороге. Я ему сказал, что если буду мимо избушек где-нибудь проходить, то посмотрю-загляну.
«Да-да, рассказывай… “Симбион“ за это ты не отвалил бы. И не просил бы меня напрягаться на полную для дрища этого – знаешь ведь, что если большие деньги маячат, то за один “Симбион“ я и ноздрю не напрягу, чтобы высморкаться».
– Понятно, – вздохнул торговец. – Ну, слушай, я в общих чертах знаю то же, что и ты. То ли пещерка какая-то, то ли дом. А то ли квартира в Припяти.
– В Припяти? – удивился Меченый.
«Чего это он нахохлился? – подумал торговец. – А-а, надо поменьше деталей».
– Да без разницы, это я для примера. Суть – кто-то куда-то полез, его там полтергейст обшарил, все из телогрейки вытащил, потом память отшибло, себя не помнит. Я все же думаю, что это байка. Вот ты про фляжку говорил. А мне говорили, что термос, мол, потерялся, жалко.
– Кто говорил?
– Да это было черт-те когда!.. Думаешь, я упомню? – сделав вид, что уже потерял интерес, пожал плечами Сидорович.
«Меченый, недолеченый, – внутренне трясся он от злобы. – Надо было его в аномалию сунуть, когда его ко мне полутрупом притащили. Теперь одни проблемы от него. Допытываться опасно – он ловко все отрубил, теперь не повернешь куда надо… Эх! Одна надежда, что не найдет, потому как если найдет – то это не Ваня, может и поосторожничать. Шут его всех побери вместе с “Долгом“ этим».
– Фигня это, Меченый, – Сидорович понял, что больше ничего вытянуть не получится. – И выгоды никакой. Короче, нужна этому твоему пареньку фляга – пусть приходит. Гравировка от девчонки? Пожалуйста! Мы ему тут любую сделаем, хоть от английской королевы. По фотографии почерка, все красиво нарисуем. Не бесплатно, конечно, в благородство играть не буду. Мы к людям по-серьезному относимся – чай, не «Долг» какой-нибудь. Почему? Потому что наш долг – чтобы клиент был доволен. Вот так. А пока давай еще дернем. Первая – колом, вторая – соколом, а третья – мелкой пташечкой...
Меченый, посидев еще немного, вышел от Сидоровича, рассчитывая к полудню добраться до Дэна, поспрашивать, и отправиться на поиски. Сидорович не только налил ему за завтраком, объясняя, что хороший опохмел прибавляет бодрости и снимает хандру, но умудрился еще влить в него «на посошок». Меченому ни опохмел, ни посошок не были нужны, однако он надеялся, что Сидорович сболтнет что-то еще. Но тот лишь жаловался на колбасу, батоны и Толика, поэтому Меченый собрался в путь. Провожая его, Сидорович выполз на улицу, вынул не первой свежести платок и долго махал им вслед, но не вверх-вниз, а крутил им над головой, как болельщик шарфом на стадионе.
Свежесть утра после кислого запаха бункера быстро разогнала появившийся было в голове хмелек, и, спускаясь от сидоровой норы по пригорку, Меченый принялся размышлять:
«Все и правда как-то зыбко. Ничего определенного. Дом, квартира, пещера. Фляга, термос... Но все же вот что-то тут не так. Да, Мазай явно при делах. Но есть что-то еще. Вокруг чего-то я верчусь, кручусь, а ухватить не получается…»
Меченый остановился.
«Что же не так? Почему сейчас – не так? А как было? Значит, до разговора с Сидоровичем я почему-то был уверен, что иду куда надо, а теперь какие-то сомнения? Но что изменилось? Что такого Сидорович сказал? Он только подтвердил – слышал, дескать, про это. Ну так я и заскочил к нему по пути, чтобы удостовериться, что это не фантазии. Конкретного он ничего не сказал, но ведь и Ваня мог ему ничего не говорить. Купил патронов пачку – и похилял на Болота…»
Меченый закурил и пошел дальше, размышляя уже на ходу.
«Сидрыч считает, что это байка. Потому что… Почему? Слышал от кого-то уже. Тут фляга, там термос… Это все детали. Суть, как он правильно и сказал, одна: залез куда-то, там какое-то нечто все из рюкзака и из куртки вытащило, и – провал в памя…
Стоп!
СТОП!!!»
Меченый остановился как вкопанный. Так резко, что столбик образовавшегося пепла слетел с сигареты сам, но сталкер этого не заметил.
«Из какой, к черту, куртки? Сидорович сказал “телогрейка“! А откуда он знает?! Здесь в телогрейках не ходят. Да и нигде в Зоне не ходят. Один Ваня этот… Так-так. Ну и что это значит? Он уже после тут был, у Сидоровича, и все рассказал? Нет, Ваня очнулся в Баре. А если был и рассказал, но сам того не помнит, то получается, что Сидорович это скрыл? Ну и ну! А зачем скрыл? Что-то тут есть?»
Меченый выплюнул сигарету и продолжил быстро и старательно размышлять.
«Надо вернуться и взять Сидора за жабры. Нагло, с нахрапом. Может, даже в глаз ему дать. Главное – напор. Что ему известно, где избушка, почему вилял. Коротко. Так, чтобы у него было ощущение, что я знаю больше, чем говорю. Но как натурально врал, а! Не скажи он про телогрейку – я и не заподозрил бы ничего! Неужели из-за какого-то Вани Сидор будет такую мастерскую комедию ломать? Вряд ли. Значит, тут и правда что-то крутое, пусть и деньги даже? Где серьезные деньги – там все серьезно. Знает, где избушка, и хочет вынуть хабар? Так, ну-ка назад».
Меченый повернулся и пошел обратно. Сидорович полулежал на травке около входа в бункер, подставив лицо утренним солнечным лучам и зажмурившись оттого, насколько хороша оказалась жизнь. Меченый свалил, ранний хмелек, солнышко, а чуть позже и первые клиенты подтянутся. Должен прийти тот толстосум, и…
Кто-то загородил его от солнца. Сидорович недовольно открыл глаза.
– Пошли, – мотнул головой Меченый и стал спускаться в бункер. Сидорович вскочил и испуганно зачапал следом по лестнице.
Оба снова сели за стол.
– По пятьдесят? – осторожно спросил Сидорович и потянулся к бутылке.
Меченый покачал головой,.
– Слушай сюда, Сидрыч. Если я с шутками-прибаутками, и тебе показалось, что это все так, развлекуха, то я тебя разочарую. Для кое-кого в этом деле все пахнет могилой.
Меченый вынул пистолет и положил его на стол.
– Это просто чтобы ты понимал: девять граммов близко. Поверь, ближе чем когда-нибудь. Но по правде тебе скажу – не знаю, для кого именно. Может, для тебя. Не знаю. Сильно зависит от того, что ты скажешь. Если ты не виноват, я тебя смогу защитить. Поэтому будь добр…
– Меченый, я все понял! – с некоторым облегчением протрубил Сидорович. – Просто меня пойми, я…
– Я задаю вопросы, ты отвечаешь.
– Готов!
И начался допрос.
– Где избушка? Или квартирка?
– Избушка. На Болотах.
Сидорович поднялся, вытащил из висящего на гвозде планшета карту, расстелил ее на столе и ткнул в Болота.
– Это водонапорная башня, а вот это – та самая избушка и есть. Правду говорю, не вру.
– И ты туда отправил Ваню?
– Ну да. А он не вернулся. Я думал, что пропал он. Ханыга, его не жалко.
«Сволочь», – подумал Меченый.
– Думал или надеялся?
– Нет, мне информация от него нужна была – правда это или нет.
– Что именно?
«Провались они пропадом, – решился Сидорович. – Жизнь одна. Меченый, если что, пулю пришлет быстрее всех, это верно, только он и защитить может. Но мне-то за что пулю? А загнется сам – все концы в воду, вот так».
– Позавчера пришел один типок, денег одолжить…
– Что за типок? – спросил Меченый.
– Леха Мазай зовут.
– Как?!
– Леха. Мазай. Ну, так он назвался. А настоящее его фамилие мне не нужно.
– А с чего бы это тебе неизвестно кому деньги одалживать?
– Как – неизвестно? Все мне известно. Он из их кодлы. Маляву принес, честь по чести, – солидно пробасил Сидорович.
– Из какой еще кодлы? – совсем запутался Меченый.
– Из боровской, конечно.
«Вот тебе и раз, – подумал сталкер. – Ничего так друзья у Петренко! Хотя, что уж такого удивительного? Долговец, но из кодлы? Легко. Денег всем охота. Или зря я клепаю на людей? Мазай этот вполне мог у Борова шифроваться по какому-нибудь заданию. Может ведь такое быть? Все тут может быть… С другой стороны, если он в это время должен был устанавливать приемник на Складах, то как он здесь оказался?»
– А если малява фальшивая?
– Не фальшивая, примета на ней была. Мы с Боровом давно договорились. Я настоящую маляву всегда отличу.
– Ну и что? Пришел он к тебе денег одолжить. И?
– И рассказал вот эту самую историю: залез в избушку, а там полтергейст какой-то обворовал его, все из карманов вытащил. Он еле ноги унес, в памяти провалы и без гроша теперь. И показал на карте: вот Болота, вот избушка. Ну, я ему дал пятьдесят…
– Пятьдесят? Нехило.
Сидорович поджал губы:
– Ну, как попросили – так я и дал. В общем, он ушел, а я Ваню и подрядил туда сходить.
– А зачем?
– Мазай этот обмолвился, что у него артефакты были с собой. Модификаты. Я Ване просто сказал, что нычка там может быть. Если найдешь что – приноси, дескать, поделим. Только чтоб не трепал. А он, значит, вернулся? И что говорит?
– Говорит, что очнулся в Баре. Избушку помнит, полтергейста помнит. Где она, как туда попал и как выбрался – не помнит. И телогрейка его пропала. И ружье.
– Я на твоем месте потряс бы его хорошенько, – с чувством предложил Сидорович. – Ловко это у него получается: знать не знаю, ведать не ведаю. Думаю, он все это нашел и заныкал.
– Ты даже не понимаешь, во что ты влез, – попытался от безысходности напустить еще больше тумана Меченый. Слишком все простенько оказывалось. За исключением Мазая из кодлы, конечно, но это уж Петренко пусть сам разбирается.
– Я ни во что не лезу, – Сидорович был уже спокоен и уверен. – Появилась возможность заработать. Нанял человека – он пошел. А что не вернулся – ну, бывает. Это Зона.
– Все складно вроде. Но вот один вопрос: а врал-то ты зачем?
– Да… жадность взяла, – сокрушенно признался торговец. – Ты ведь ушлый, найдешь и все себе захапаешь.
Меченый помолчал, глядя в карту, потом положил ладонь на пистолет и поднял глаза на Сидоровича:
– Как ты сказал? Ханыгу не жалко?
Сидорович похолодел.
– Как тут бандиты замешаны? Почему Боров для этого Мазая деньги просил?
– Кто их знает, Меченый… Я таких вопросов не задаю. Мне что Мазай, что зайцы. Есть малява от боровских – значит, ручаются они. А зачем, для кого…
– Слушай сюда, – и Меченый убрал пистолет. – Если хоть что-то из нашего разговора выйдет наружу, тебя мгновенно отсюда уберут за периметр. Я лично это устрою. И ни Кузнецов, ни холодильник с водкой тебе не помогут. Но это только в том случае, если я успею подсуетиться. Если не успею – ничего гарантировать не могу. Тебя просто тихо кокнут, понимаешь?
– По… Понимаю, – просипел торговец. – А за что?
– Вот это я и хочу выяснить, есть ли за что. Надеюсь, что нет. В любом случае, больше никому не болтай. Особенно о том, что ты этому Мазаю деньги давал. Не отмажешься малявой, не боровские с тебя за деньги спрашивать будут, если что.
– Ничего не знаю, денег никому не давал и не дам, – с чувством произнес Сидорович.
– Вот и правильно. Все, не хворай.
Меченый встал и вышел. Шаги на лестнице затихли.
Сидорович в разговоре всем своим обликом выказывал полную готовность делать так, как советует Меченый, но про себя уже прокрутил все возможные последствия. И решил рискнуть: уступить в малом, не рассказывая всего.
«Лучшее вранье – полуправда, – рассудил он. – По крайней мере, сейчас, когда еще не ясно, как ты туда сходишь. Ишь ты – за периметр! Еще посмотрим, кто там раньше окажется. А прижать меня трудненько будет. Подумаешь, денег ссудил! Я тут и сижу для того, чтобы дураков всяких в трудную минуту выручать. Не без процента, конечно, ну а как еще? В благородство играть не обучен. Малява в сейфе лежит, это опасно, да. И сжечь бы ее, но боровские не вернут деньги без возврата малявы. А написана она так, что мой умысел в этом деле не докажешь».
Случай с Ваней его сильно приободрил. Меченый явно нацелился на эту избушку.
«Так это и хорошо! Иди, иди, – совсем воспрянул духом и даже ухмыльнулся Сидорович. – Грозит мне тут еще… Посмотрим, кем ты оттуда вернешься».
Меченый, выйдя из бункера, уже направился было к переходу на Болота, и вдруг вспомнил про Фаната. Он подошел к костру.
– Пацаны, все пока, пошел я дальше, – попрощался он с деревенскими.
– Удачного хабара, – напутствовали его новички, которым кто-то насвистел, что именно так и надо прощаться в Зоне, хотя ни один уважающий себя опытный сталкер такой хрени не скажет.
– Фанат, проводи меня…
– За костром приглядите, – сказал Фанат сталкерам.
– Тут такое дело… Ты с «Долгом» в каких отношениях?
– С «Долгом»? – переспросил Фанат. – Да ни в каких. С Петренко встречался раза два, привет-пока. Я там по-нормальному и не знаю никого.
– Только между нами, ладно? Воронин давно хотел вашу деревню под себя забрать. И вот недавно они этот вопрос утрясли с военными. Воронин хочет, чтобы здесь у него был представитель, так сказать. Спрашивал у меня, есть ли кто-то толковый на Кордоне, или ему все же своего человека сюда командировать. Я сказал, что толковый есть, он попросил с тобой поговорить.
– Хочешь, чтобы я на них работал?
– Все равно на кого-то придется, там наверху они с вояками все решили, говорю же. Так лучше уж на самого Воронина, напрямую, чем на того, кого он пришлет. Там не так все просто, наверное – вряд ли они военных совсем от дел отодвинули, ты же понимаешь. Но как-то договорились. Скорее всего, чтобы совместно «Локомотив» и железку окончательно взять под контроль. Словом, я думаю, что со дня на день сюда воронинские бойцы зайдут. И кому-то нужно будет командовать от имени Воронина. Что скажешь?
– Как-то очень уж ты уверен, что Воронин согласится…
– У-гум, – протянул Меченый. – Там есть один уважаемый человек, который тебя знает. Не то чтобы у них, но… сотрудничает.
– Что за человек? – заинтересовался Фанат.
– Хороший, – ответил Меченый.
И, почувствовав, что этого недостаточно, добавил:
– Из тех, что никогда не бросят. Даже если скоро выброс, а нужно пробиваться. Его, вероятно, спросят, он даст рекомендацию. И я дам. С Ворониным вы точно договоритесь, он нормальный мужик, ты тоже. Так что уверен. И с Сидоровичем тебе попроще будет, представителя «Долга» ему не с руки будет обманывать.
– Да прям! – протянул Фанат. – Если ты думаешь, что Сидорович обделается и в таком состоянии теперь всегда будет, то я тебя разочарую. Ему это семечки. Однажды он что-то там намухлевал с военными – теми, что на южном блокпосту. То ли что-то не то им загнал, то ли денег дал мало, не знаю. В общем, они втроем утром к нему в бункер зашли, а ушли уже после обеда, понял? Несколько часов его били, он орал как резаный. Мы после первых криков все похихикивали, что хоть кто-то ему бока намял, а потом и правда забеспокоились. Шустрый уже всерьез предлагал идти его отбивать от вояк. Или откупить чем-нибудь.
– Ну выжил же Сидор, – равнодушно заметил Меченый.
– Так вот и я тебе про то. Ты думаешь, у вояк с ним после этого тишь да гладь? Ха! Он как надувал их, так и продолжает. Просто уже не нагло, а с оглядкой. Ничем его не проймешь. Он тебе говорил когда-нибудь, что ни разу в жизни тебя не обманывал?
– Конечно. Да он всем это говорит!
– Вот ты у него «Батарейку» покупал...
– Я? – нахмурился Меченый, пытаясь вспомнить. – Может, и покупал.
– Как? Ты что, забыл? – изумился Фанат. – Каждый день «Батарейки» покупаешь, что ли?
– Не каждый, но… Ну, покупал, покупал, ладно. И что?
Фанат недоверчиво смотрел на Меченого, но было совершенно очевидно, что тот действительно не помнит.
– Вы там на севере у себя зажрались совсем! Это ж надо!
– Так что Сидорович?
– А то, что он тебя тогда обманул! Что с ней стало, помнишь?
– Слушай, перестань ты ходить вокруг да около! – уже серьезно рассердился Меченый. – «Батарейки» эти из рук в руки по десять раз на дню переходят. Откуда я знаю, что с ней стало?
– В «Булыжник» она превратилась! Я прав? Или это тоже внимания не заслуживает? Ну вы, блин, даете!
– Допустим, превратилась, – старательно пытался вспомнить Меченый. – Ну честно, не помню. И?
– Так вот, Сидор знает, когда артефактам срок подходит. Не всем, но некоторым.
– Бро-ось, – теперь недоверчиво улыбался уже Меченый. – Этого даже очкарики толком не знают.
– Ему прислали какой-то прибор, – шептал Фанат. – Не в курсе, кто, откуда, но точно не с Янтаря. Скорее всего, «Чистое небо». Поставляют данные, и он по ним этим прибором для некоторых артефактов может срок определить. Так вот, он отлично знал, что этой «Батарейке» скоро каюк. А тебе продал – и ни словечка.
– Ну, что от него ожидать…
– Я к тому, что он тот еще жук. Любого вокруг пальца обведет, ничем не проймешь.
– Да уж, – засмеялся Меченый. – Если бы ему за каждый обман при торговле по морде прилетало, он бы уже прохаря отбросил. А ты-то откуда про артефакты знаешь?
– Рассказал по секрету один дружок. Он на «Чистое небо» работает, и как-то про это пронюхал. Так что думаю, это их делишки. Предупредил, чтобы я арты у Сидоровича покупал осторожно. И про ту «Батарейку» я точно знал, что она заканчивается. Но что он тебе ее впарил, узнал уже потом. Дружок мой слово взял с меня не говорить никому. Вот, нарушил. Не подведи меня, не болтай.
– Ладно, понял, все пучком. Спасибо. Так что Воронину сказать?
– Раз так – согласен.
– Костюм тебе долговский дадут, оружие. Большой человек будешь на Кордоне.
– Да это по фигу. Просто ты прав: если все решено, то лучше напрямую с ними работать. Главное, чтобы не гоняли черт-те куда. Мне и тут хорошо.
– Ну будь здоров тогда. На обратном пути загляну.
Новоиспеченный без пяти минут представитель «Долга» зашагал к костру. А Меченый уже в третий раз за день взял путь по направлению к Болотам.
«Занятно, – думал он. – Все знают про очкариков на Янтаре. У “Долга“, как выясняется, тоже свои очкарики есть. Кстати, кто? Где? Я многих в “Долге“ знаю, никто на ученых такого уровня не тянет. Не Доцент же, в самом деле – тот вообще непонятно зачем там торчит. Плюс, оказывается, “Чистое небо“ что-то химичит так, что Сахаров от зависти подавился бы. Ну, эти могут, там головы толковые… Не удивлюсь, если и у Борова скоро аспирантура появится. Ученая малина. А что? Лаборатория у них рядом…
Вот блин, умные все кругом, на хрен некого послать. Ну и пес с ними. Доберусь как-нибудь до небовцев – надо будет попробовать за болтовней вытянуть из Свиблова, что за расклад такой научный…»
Под ногами Меченого уже чавкала жижа Болот. К Дэну он заходить передумал, смысла больше не было.
«Но Боров! Это не случайно. Мазай втирал Сидоровичу про избушку, и Мазай же взял в долг по маляве от Борова. Нет, тут точно есть связь. И значит, все это закрутил сам Мазай? Или Сахаров через него? С помощью Борова?»
Научные расклады все теснее переплетались в мозгу Меченого с воровской малиной.
И беспокоили Меченого все больше и больше.

[Александр-78]

ГЛАВА III
«НАЙДУ – ХУЖЕ БУДЕТ»

28 мая, пятница, четыре дня до убийства Меченого

Спойлер

– Тут пока кантуйся, – бросил бандит и вошел в покои Борова, неся с собой автомат и рюкзак Мазая.
Сейчас, сев на стул около окна, Мазай уже не испытывал той легкости, уверенности, с которой он шел в Долину. Он не боялся, что его здесь убьют: исключать это было бы недальновидным, но он через эти опасения прошел, как прошел через Росток, Бар, посты и стаю собак недалеко от перехода на Свалке. И раз его не свалили снайперы, раз его пустили к Борову, значит, он заинтересовал. На то и был его расчет: нейтрал-одиночка, уверенно идущий в самую малину, обязательно должен был вызвать интерес. Борову, конечно, сразу донесли. «Небось, с биноклем на крышу выполз, да все глаза проглядел. Но пустил. Вероятно, кто-то из его людей меня узнал, потому что ни снайперы не шлепнули, ни на входе вопросов не задавали, а только взяли ствол и вещи и проводили. Точно, узнал кто-то. Это очень хорошо: Борову стало интересно, зачем это к нему мусор в сталкерском прикиде топает. Они, за неимением здесь ментов, “Долг“ мусорами называют. И если что, от желающих кончить такого гостя отбоя не будет».
Но сейчас мысли о возможной гибели были уже лишними: он здесь – значит, он здесь. Не говорить же: «Ой, пацаны, я передумал, не хочу с Боровом встречаться, не хочу ему дельце выгодное предлагать». Его порог – не в дверном проеме кабинета Борова. Он свой периметр перешел на Янтаре. И даже дважды. Первый раз – когда согласился нести приемник на Болота. А второй – когда словоохотливый Круглов, объясняя, как активировать и крепить приемник, заодно, ошибочно подумав, что Мазай в курсе, болтал и о том, как полтергейст будет тянуть хабар, и как Круглов будет потом его вынимать. Круглов хвастливо объяснял, что в новеньком скафандре, который вот-вот пришлют из НИИ для работы в аномальных условиях, ему по агропромовским тропам до Болот дойти и вынуть из избушки хабар – раз плюнуть.
Мазай молчал. И думал. Эти агропромовские тропы ему были отлично известны. А вот время отключения Сахаровым трансляции для того, чтобы Круглов мог вынуть хабар, узнать было трудно. Сесть в засаду на тропе было и вовсе невозможно – так долго отсутствовать в расположении «Долга» он не мог.
Нужны были помощники. Надежные как в бою, так и в том, что не сдадут, не обманут и не сунут нож в спину. Таких в Зоне он не знал. Нечего и мечтать. Мазай, идя с Янтаря, прикидывал варианты. Ни одна из группировок Зоны с ним, долговцем, темных дел иметь не захочет. Наемники? Мстители? «Небо»? Бред. Остальные все или далеко, или тоже не захотят. Своим доверяться опасно. Нейтралам тоже: могут проболтаться у костра под водочку. Оставались бандиты, да и то не всякие – вольных бродяг, шастающих по Болотам, он отмел сразу: это конченые отморозки.
Поэтому пришел в Темную Долину: эти нож сунуть могут, обмануть могут, из боя уйти могут. Но вот продавать его им вроде бы незачем. А это было то, чего Мазай боялся как огня: Петренко бы его в два счета расстрелял.
«Пожалуй, даже в один», – подумал Мазай, вспомнив слова Сахарова.
И сейчас, когда от разговора с паханом его отделали уже не полдня, а несколько минут, он пытался окончательно систематизировать то, что хотел ему сказать и прикидывал возможные ответы. Размышлять об этом, шагая по травке и размышлять об этом, сидя на стуле, с которого ты можешь никогда и не встать – разные вещи. Краткость. Уверенность. Но при этом и игра в дурака.
Как незадолго до того, при досмотре на Свалке.

***

Прапор рассматривал аппарат, дергал то один выключатель, то другой и пытался сообразить – нет ли тут чего-нибудь подозрительного, опасного или, проще говоря, прибыльного.
– Так куда несешь-то, Павлуха?
– Кирюха я, – поправил его сталкер.
– А, ну да. Куда несешь-то, Кирюха?
– В ангар, я ж говорю. Там свибловский человек будет ждать.
– Ну-ну… А сам?
– А сам обратно. Я курьер. Дали деньги – я несу. Не заплатят сколько надо – я пройду столько, за сколько заплатили, и прям в поле его брошу, не моя забота.
– Странный агрегат какой-то. Подозрительный. А может, и опасный. Может, нам всем дорого обойдется такой проход? Ну или кому-либо.
И Прапор искательно посмотрел в глаза Кирюхе.
– Чем опасный-то? – возразил тот. – Вишь, не работает. Он из лаборатории на Радаре. Его свибловские ремонтировать собрались.
– На Рада-а-ре? – будто бы вдруг испугавшись, протянул Прапор. – Далековато. И что ж ты, прямо с Радара идешь? Как там обстановка?
– Понятия не имею, – безразлично ответил Кирюха. – Я там не был сто лет уже.
– А говоришь – с Радара агрегат. Как же он к тебе попал, если ты там сто лет не был?
И уже довольным тоном добавил:
– Меня не проведешь, не на такого напал. Лохматый, э! Оторви задницу, свяжись с Петренко. Что-то тут не то.
Лохматый лениво поднялся от костра и зашел в вагончик. Оттуда донесся его бубнеж:
– Штаб, штаб, на связи Свалка-Север, на связи Свалка-Север, прием…
Прапор тем временем снова принялся с умным видом тыкать во все кнопки подряд и трясти устройство, проверяя, колеблется ли от тряски стрелка на индикаторе непонятно чего.
– Брось понты колотить, – засмеялся Кирюха. – Я ж вижу, что ты в нем ни хрена не соображаешь. Как и я. Давай, и пойду.
– Молодец такой! – недовольно покосился на него Прапор. – Может, ты его у Сахарова украл? Они там в облаках витают, формулами мыслят, а ты воспользовался тем, что доктор наук отвлекся на открытие мирового масштаба, да и стянул дорогостоящий измерительный прибор, нанеся тем самым ущерб науке и прогрессу. С меня потом спросят: почему не досмотрел? А если досмотрел, на каком основании пропустил? То-то! Что у тебя во фляге?
– Коньяк.
– Товарищ прапорщик, сигнал отсутствует, связь со штабом установить не удалось, – монотонно и явно «на отвали», не ожидая ответной реакции и направляясь обратно к костру, прогундел Лохматый.
– Час от часу не легче. Ну что ты будешь делать! – всплеснул руками Прапор. – Придется под свою ответственность решения принимать. А ты вот говоришь – «давай, пойду»… Мне Воронин потом голову отвинтит и отправит кровососов в поле загонять. А без головы это делать затруднительно, я-то их знаю. Нет уж. Лохматый! Ну оторви ты зад-то свой!
Лохматый снова лениво поднялся и подошел к Прапору.
– Значит, так, бери вот блокнот, карандаш. Пиши: товарищу генералу от начальника северного поста Свалки Прапора… Готово?
– Ну, – безразлично сказал Лохматый, водя карандашом в блокноте. Кирюхе даже необязательно было заглядывать через плечо, чтобы понять, что Лохматый ничего не пишет.
– Как это называется-то… Протокол. Протокол задержания, во! Пиши.
– Что писать-то?
- Протокол задержания.
– Прямо так и писать?
– Да хоть вверх ногами, – заржал Прапор. – Лан, это, не тупи давай. Видишь, торопится человек. Пиши. Настоящим сообщаю, что нами задержан…
– Слушай, ну хорош! – заныл Кирюха. – Некогда, идти надо, там у курьера тоже время – деньги!
– Чьи деньги? – навострился Прапор.
– Его, конечно!
– А, ну не мои – и ладно, – успокоился Прапор. – Да не парься ты. Сейчас протокол соорудим, Лохматый метнется кабанчиком в Бар, запишется на прием к Воронину, все доложит. Там проверку проведут, объявят решение письменным приказом. Лохматый нам его принесет, вмажем с тобой тут по сто из твоей фляги – и пойдешь куда разрешат. Недолго же. Обычно дня три-четыре. Значит, э, пиши там: нами задержан сталкер Андрюха… Как твоя фамилия-то?
– Хорош дурака валять. Денег у меня нет, могу коньяка налить.
– Налить? Ну, давай. Мы пока агрегат твой опишем как следует. Максимально подробно, чтоб там в штабе голову не ломали.
– На, на тебе всю флягу, только не тормози уже! Ждет же курьер там!
– О как! Щедро. Лохматый, надо для человека что-нибудь хорошее сделать. Давай так – что писать, понятно, да? Вот и пиши, а человека мы отпускаем. А ты, Витюха, на обратном пути мимо не проскакивай, распишешься в протоколе задержания. Лады? Мы тебе за это коньяку нальем. Немного. Может быть.
«Коньяк – ерунда, – радовался Мазай, направляясь от поста на юг. – Легко отделался».
Незадолго до этого, пройдя территорию Бара известными ему задами и обогнув пост Киценко, он в стороне от дороги скинул долговский комбез и переоделся в нейтральное. Форму и все, что могло его идентифицировать как долговца, бросил в аномалию, и к посту шел уже обычным сталкером, которых через Прапора за день проходили десятки.
«Главное, что знакомых здесь не встретил, правильно смены посчитал. Прапор меня видел в Баре один раз, и не запомнил. А то бы сейчас пришлось изворачиваться. Так, ладно, теперь все проще. За кучей мусора повернуть налево – и в Долину. Мимо наших в Долине скользнуть легко, тропку одну знаю, там фуру можно незамеченной протащить.
Но времени все равно маловато. Пока в Долину, пока на Болота, пока обратно в бункер. Очень мало времени. А еще Борову все объяснять. Может, даже уговаривать. Без его братвы смысла все это крутить нет. Но он согласится. Игра стоящая, а опасности для него – никакой. В общем, шире шаг!..»

***
Тикал настольный будильник, снаружи через раскрытое окно доносился ржач кого-то из бандитов. За дверью кабинета Борова было тихо.
«Надо, надо его убедить, и поэтому первые фразы – самые важные. Попроще, без воды. Он не тупой, и либо сразу согласится, либо сразу откажет. Собственно, убедить должно быть несложно, от него и требуется-то два-три человека. И он в любом случае окажется чист. Если его людей вдруг возьмут – те его сдавать не станут, прикинутся вольными бродягами, а не из его банды. А насчет того, что чей-то хабар у него обнаружится – так это норма. Пойди еще докажи, что это когда-то был твой артефакт, а не Васи Пупкина. Да и некому будет такие предъявы Борову кидать…»
Но Боров, слушая вошедшего к нему пожилого бандита по кличке Гена Почтальон, уже был готов к чему-то необычному, и, вопреки представлениям Мазая, не собирался хвататься за возможную наживу.
– Говорит, что дело у него к тебе. Выгодное. Это волына его, вещички.
Почтальон стоял посреди комнаты с рюкзаком и автоматом Мазая, не рискуя подходить ближе.
– Да? – исподлобья глядел Боров на Гену. – И че там?
– Не знаю, не открывал.
– А если там граната без чеки? – прошипел Боров.
– Тогда нам хана, – ухмыльнулся Почтальон. – Но мы ж рисковые пацаны, обшмонаем.
– Ты, а не мы, – хмуро поправил его Боров.
Но старый бандит хорошо знал пахана, и видел, что ответ ему понравился. Гена отошел в угол, заслонил собой рюкзак от Борова, отработанным, но осторожным движением потянул за ремни и завязку, и, открыв рюкзак, начал изучать содержимое.
– Так, байда какая-то с кнопками... Хавчик... Маслята для калаша. Все.
Боров молча постучал пальцем по столу. Почтальон приблизился, поставил приемник и тут же отошел.
– И че это за байда?
Гена пожал плечами.
– Он точно из «Долга»?
– Жора Брильянт говорит – очень похож. Зовут то ли Тоха, то ли Леха. Типа такого.
– Брильянт? Он слепой на оба глаза.
– Нет, слепой – это Жора Оптик.
– Тащи его сюда, – решил Боров. – Пусть сам базарит… Стой! Прикид подай мне.
Гена снял висящий на вбитом в стену гвозде черный кожаный плащ с подкладкой малинового цвета. Затем, расправив его, хотел зайти за спину Борову и помочь одеться, но пахан злобно и молча вырвал плащ из его рук.
Боров не любил, когда ему заходили за спину. И последнего, кому это удалось сделать, он отправил в мир иной точным ударом финки в сердце. «Везунчик» оказался сынком какой-то шишки, и Борову пришлось уходить от возмездия в Зону.
К тому же Гена не мылся несколько месяцев, считая это бесполезным занятием («Все равно извозишься сразу»), а пахан был брезглив.
Боров, пыхтя, натянул плащ, сел за стол и кивнул:
– Давай.
Бандит высунулся за дверь и поманил Мазая. Тот вошел, приветственно помахал рукой и сел за стол.
Гена застыл на месте, не дыша: без разрешения садиться за стол к пахану никто не отваживался уже давно. Боров поднял взгляд на Гену, тот под этим взглядом очнулся, достал из-за спины пистолет, подошел к Мазаю, наставил на него ствол и чуть повел, приказывая встать и отойти. Мазай непонимающе приподнялся и отступил на середину комнаты. Бандит взял стул за спинку и вопросительно посмотрел на Борова.
– В печь, – донеслось из-за толстых губ Борова. – Мне тут блох не надо.
Гена вышел вместе со стулом и закрыл за собой дверь.
От неожиданной наглости визитера Боров чуть растерялся, но тут же вернулся в свое обычное, раздраженно-злобное состояние.
– Ну? – без предисловий спросил он.
– Я из «Долга». Леха Мазай.
– И че тебе надо, Леха Жмур? – внешне спокойно произнес Боров, но внутри весь напрягся.
– Дело хорошее хочешь провернуть? – многообещающе начал Мазай.
– Че те надо, я спрашиваю?
– Это приемник, – показал Мазай пальцем на аппарат. – Значит, тема такая. По-тихому ставим его где ему положено. Он включается. Прогоняем какому-нибудь лоху телегу, что там хабар есть. Лох идет туда, а приемник включен. Лоха плющит, он все оставляет там и уходит, и не помнит ничего. Заходить туда просто так нельзя. Не помрешь, но и память теряешь, и хабар сбрасываешь. Но лохи все идут и идут, хабар все копится и копится. Твои сидят на тропе, ждут того, кто в итоге придет за всем скопившимся хабаром. Тот собирает хабар и выносит, а твои его на тропе валят.
– Че-т дешевый прогон какой-то, – еще больше сузил свои маленькие глазки Боров.
– Нет. Я знаю, где надо ставить. В других местах он работать не будет.
Боров слушал очень внимательно. Вопросы к этому Мазаю у него появились сразу, и это его нервировало. Много непонятного, а плетет при этом очень уж уверенно.
– Знаешь где ставить? Ставь. И сам все собирай. Меня зачем тянешь?
– Без твоих мне никак. Точка – на Болотах. Я там постоянно сидеть не могу.
– А чего мы? Некому больше, что ли?
– А кто еще? Там среди нейтралов надежных нет, растрезвонят. Небовцы таким заниматься не будут, охотники тоже. Мстители меня вычислят и кокнут сразу, я у них в списке.
– Так ты и у нас в списке, – спокойно ответил Боров. – Не знал?
– Гонишь.
– Ну, у нас, вообще-то, списка нет. Бумаги, то есть. Просто братва всех кого надо знает в лицо.
– А я еще жив, – подхватил Мазай. – Нет меня в ваших списках. Твои снайперы, чтобы выслужиться, меня еще на подходе щелкнули бы. Так что гонишь.
Боров помолчал. Все это время он не менял позу, почти не моргал, и только внимательно всматривался в Мазая. Долговец отлично понимал, что это значит: Боров не ухватился за идею, но до времени и не горел желанием это показывать, хотел вытянуть побольше. Мазай немного приуныл. Ему думалось, что пахан сразу заинтересуется, начнет задавать конкретные вопросы – что да где. Тот же про какие-то списки начал…
– А чего бы нам не засесть неподалеку и не трясти тех, кто туда идет? – спросил Боров.
– А того, что идти туда могут не только ханыги, но и непростые люди, – немного раздраженно ответил Мазай. – С хорошей экипировкой. Тоже хабар, между прочим. Который можно взять в итоге без шума.
– Твой какой интерес?
– Триста кусков, – тут же ответил долговец. – Из них…
Но Боров его даже слушать не стал.
– Это перебор. И непонятно за что, на самом деле. Я тебе триста – а ты меня нажаришь. Не пойдет.
– Во-первых, если нажарю, то ты же меня не забудешь, правильно?
– Так тебя ведь это не остановит, – Боров наконец-то чуть оживился и двинул заплывшим лицом. – Сюда ты больше не сунешься. И в Баре нам тебя трудно достать. Наши тебя толком не знают – получается, ты на севере в основном служишь, так? Уйдешь куда-нибудь на Радар – нам вообще не дотянуться. Даже если и достанем, то че с тебя взять? Триста ты к тому времени прогуляешь уже. Резать тебя бесполезно, дохлый ты будешь не дороже живого. Так, разве что в назидание другим…
– Во-вторых, – как будто и не обращая внимания, продолжал Мазай, – я не прошу триста сразу. Даешь пятьдесят, начинаем крутиться, смотришь по результатам, даешь остальное. Думаю, первый сбор тебе где-то двести-триста даст. Халявщиков навалом. А чем страшнее легенда, тем более серьезно туда будут снаряжаться. Артефакты. Детекторы. Химия дорогая. И все такое. Второй сбор точно побогаче будет. Хотя третьего может не быть: если те, кто придут вынимать хабар, к хозяину не вернутся, он просечет, и туда больше никого посылать не будет – народа у него верного столько нет. А сам вряд ли пойдет. Но и двух сборов тебе хватит.
– Ну и кто там хозяин?
– Неважно.
– Нет, важно, – Боров вдруг подался к столу и навалился на него грудью, глядя в глаза долговцу. – Я должен знать, кого кидаю.
– Он за тобой не придет.
– Че, такой хилый?
– Нет, не хилый. Но не придет.
Боров показал на аппарат:
– Не мое. Крутись сам.
– Ты толком ничем не рискуешь, – с расстановкой сказал Мазай. – Я же рискую всем, потому что если ты меня Воронину сдашь – мне расстрел. Какой мне смысл тебя кидать?
– Ага, ага, – откинулся Боров в кресле. – Воронин тебя, может, сам и подослал. Откуда мне знать?
– Подослал? Зачем? Объясняю еще раз. Ставим приемник. Находим тяжелого пассажира, лучше всего жадного – такие все с собой таскают. Я рассказываю ему по страшному секрету про место, куда забрался, что ништяки там, что все свое оставил, что пробраться и вынуть все трудно, но с артефактами – можно. Лох обвешивается артефактами, канает туда, его там плющит, хабар он скидывает, ничего не помнит. Все, ищем следующего лоха. И так далее. Твоим и делать ничего не надо – только сидеть там и ждать, когда придет человек от хозяина и возьмет хабар. Что, не стоит такое дело трехсот кусков? Причем не сразу трехсот?
– Допустим, я даю пятьдесят, – кивнул Боров. – Начинаем, я понимаю, что масть идет, отбиваю пятьдесят. Работаем дальше, но я бабла тебе больше не даю. Динамо тебе кручу месяц, два, сколько получится. Вытягиваю оттуда сколько могу. А потом, когда хозяин просекает и перестает приходить, просто сдаю тебя Воронину. Я в прибыли, ты – к стенке, двести пятьдесят отдавать тебе не надо. Как подстраховался на такой вариант?
– Никак, – покачал головой Мазай. – В том и дело. Получается, что я своими ногами под возможный расстрел иду всего за пятьдесят кусков – какие тебе еще доказательства?
– А я вот думаю, – похлопал Боров ладонью по столу, – что ты хозяину маляву у кого-то оставишь. На случай своей кончины. А в маляве – весь наш разговор. Раз хозяин не хилый, он за хабаром рано или поздно придет.
– Мне догола раздеваться? Не пишу я ничего, нет интереса. Если я загнусь – что мне с того, что хозяин к тебе придет? Какой профит?
– Давай не коси, – скривил щеку Боров. – Кто хозяин?
– Да не придет он к тебе. Не будет он шухер поднимать, потому что под ним земля загорится, его быстро прижмут!
– Это еще хуже. Сам не придет, пришлет кого-нибудь. И не только за хабаром, а и за головой. Короче, забирай свою байду.
– Ладно, – сдался Мазай. – Это одного из очкариков дела.
– Из каких очкариков?
– С Янтаря, из каких еще?
– Может, свибловских, – пожал грузными плечами Боров.
– Нет, с Янтаря.
– Н-да? А ты к ним каким боком?
– Тебе не все равно?
– Ну у тебя напрямую интерес? Или ты так, по случаю узнал и решил навариться?
– Считай, что по случаю.
– А ты, долгаш, своих-то часом не кидаешь на этом деле, а? – вкрадчиво спросил вдруг Боров.
– Ну, кидаю. Какая тебе разница, не пойму?
– А разница вот какая. Как думаешь, почему никто не напаривает очкариков, хотя там-то хабара немеряно?
– Не знаю, мне пофиг, – неприязненно ответил Мазай. Чего-то он не просчитал, нити явно упустил, и, похоже, безвозвратно.
– Потому что очкарики – это по факту сапоги. И если они огорчатся, то сами, понятно, не придут, ты правильно толкуешь. Придут от них. Спецназ, броня и вертолеты. Мне таких гостей не прокормить. Это раз. Два – ты кидаешь своих моими руками. Шлепнут тебя твои или нет, мне все равно. Но ко мне они – придут. И я не смогу им втереть, что не при делах.
– Так я тебе и не бесплатно предлагаю работать, – зло бросил Мазай. – При удачном раскладе ты чуть ли не лям поднимешь.
– Верно, только ты мне прогоняешь, что риска для меня никакого нет. А я тебе объясняю, что по сравнению с моим риском и лям твой, и твоя жалкая душонка – тьфу. Мне проще всего тебя здесь прикопать. Даже если это подстава от Воронина. Прокололся засланный, бывает. Мы уже двоих ваших таких кончили. Или не знаешь? Пойдем, могилки ментовские тебе покажу. Ты совсем дурачок, если не понимаешь, чем все это для меня обернуться может. Или ты крыса воронинская, но тогда получается, что Воронин за дурачка держит меня.
– Я тебе еще раз говорю: очкарику шухер поднимать невыгодно будет. Он втихаря хочет бабла срубить, а если выйдет все наружу – ему крест. Так что кидок он проглотит.
Мазай все чаще повторялся. И понимал, что убеждать больше нечем, и Боров, похоже, не станет вписываться в это.
«Так что теперь делать? – прикидывал он варианты. – Не к мстителям же на поклон идти. Те даже столько времени, сколько этот жиртрест, слушать не будут. Кокнут сразу».
А Боров тем временем почему-то почувствовал, что никого за этим человеком нет. Он не мог бы объяснить, почему пришла к нему такая убежденность, но он верил своему чутью, которое и там, за периметром, было хорошим, а в Зоне – еще более обострилось.
«Ну-ка, ну-ка, – быстро прикидывал он. – Если за ним никого нет, то не свистит этот мусор. И похоже, что дело так и обстоит: кто-то из очкариков решил в свой карман поработать, а он как-то пронюхал и кидает и их, и мусоров моими руками. Только при чем тут мусора?»
– А мусора твои тут при чем?
– Приемник очкарик для себя делал. Но наши узнали, и приперли его, нагнули на то, чтобы использовать против… против не наших. Чтобы он зомбировал, наглухо. Я его должен установить в одном месте на севере. Но меня очкарик кое-чем прижал, и сказал, чтобы я установил на юге.
– У твоих тогда к нему вопросы возникнут.
– Но не ко мне. Я чист. Установил приемник где сказано, а куда он потом делся – не знаю. Может, бюрер унес.
– Если очкарик не расколется.
– Если он расколется, наши его порешат еще раньше, чем меня. У Петренко не заржавеет, он это дело любит, если доказано. Да и если не доказано – тоже. Малыша помнишь? Там вообще выяснилось, что он не ваш. Но уже после того, как расстреляли. И очкарики про эту историю тоже слышали. Так что колоться он не будет. Наплетет что-нибудь, второй приемник спаяет. Не знаю, мне фиолетово.
– Так что он делает-то, приемник? Зомбирует?
– Этот – нет. Как-то заставляет от всего избавляться и память отшибает. Не знаю, как. Короче, попадает человек в снаряге и с хабаром – а выходит без всего, чуть ли не в трусах.
«Стремно, – снова засомневался Боров. – Очкарик может кидок и не проглотить, а шухер навести, особенно если сам расколется Воронину. Очкарик обидится, что его кинули, Воронин обидится, что я с его человеком дела кручу. Но если этот мусор не гонит, то хозяину и правда не резон трепаться – “Долг“ за такие фокусы точно порешит, там и за меньшее девять граммов выдавали. Была не была. Кто не рискует, тот не пьет шампань. Хабар просто придержу какое-то время. Придут – ну, тогда и посмотрим, что да как. Не придут – загоню. А этого мусора… Замажу я его, пусть работает».
– Короче так, – прикрыл глаза Боров. – Ты про Крысюка слыхал?
– Знаю, что он у нас, – постарался припомнить Мазай. – Но без подробностей.
– Эта крыса у меня хабар стянула. Гнилой он человечишко, давно надо было его в расход пустить. Но не успел я, и он свинтил. Как оказалось, на Болота. Но узнал я об этом уже после того, как он оттуда ушел, иначе бы он там долго не протянул. А ушел к вам.
И Боров зло сощурил глаза.
– Значит, кто-то за него поручился, навел мосты. Кто бы это мог быть?
– Не знаю, – ответил Мазай. – Он в Баре, значит, крышу ему давали мы. Но я с ним не разговаривал.
Боров открыл ящик стола, пошуровал в нем, вытащил лист бумаги и принялся писать.
– Слушай сюда. Крутим мы твое дельце, заметано.
У Мазая отлегло от сердца.
– Пятьдесят получишь у Сидора, все равно мимо него пойдешь, – не отрываясь от бумаги, продолжал Боров. – Сидору и втирай байку. Ты, я смотрю, на выдумки горазд, так вот придумай байку какую-нибудь, расскажи ее Сидору. Он жадный, будет туда лохов отправлять одного за другим. Вот тебе малява про полтос, он все красиво сделает. А остальные двести пятьдесят – у меня, когда наберется хабар. Точка где?
Мазай подошел к висящей на стене карте и ткнул пальцем:
– Вот здесь. Водонапорная башня, а вот это – избушка. В ней.
– А тропа, по которой очкарик пойдет?
– Вот здесь. Там топь, вода, но вот тут мелко и не топко, можно пройти, я ходил. Тут он и пойдет.
Боров, внимательно изучая карту, бросил Мазаю:
– «Ну погоди» свою доставай.
Тот полез в карман.
– В общем канале ищи Гену Почтальона. Нашел? Гена Почтальон. Связь будешь держать только с ним. И чем меньше, тем лучше. Напрямую ничего не пиши. Когда поставишь байду свою, черкни: «Солнце припекает», понял? Я буду знать, что дело закрутилось. Когда хабар вынем – я тебе напишу: «Ночь на дворе». И потом пришлю метку на нычку с твоей долей.
– Этот Гена – ты, что ли?
– Не твое дело, – просипел ему в лицо Боров. – Меньше знаешь – быстрее свои триста получишь.
Он подошел к столу и, тяжело опустившись в кресло, заговорил:
– Но раз ты на Болота идешь, сделаешь там и для меня кое-что. Свибловские Крысюку не помогали бы. Мстители помогли бы, но они с вами связываться не станут. Значит, он с охотниками снюхался. Они по всей Зоне свободно шорохаются, их не трогают. Вот кто-то из них Крысюка и протащил к вам. Только вряд ли без разрешения старшего. А старший у них – Дэн, и сидит он как раз на Болотах. Выяснишь у него, кто именно крысу протащил.
– А с чего бы Дэну мне все рассказывать? – фыркнул Мазай. – У меня подхода к нему нет. Я его и не видел ни разу в жизни. Как я это выясню?
– Меня не колышет, – покосился Боров. – Хоть у Дэна, хоть у Воронина спрашивай, но добудь мне того, кто был челноком. Дэну можешь от нас передать: мы знаем, что это кто-то из его людей. И если не сдаст – прохода его охотникам по нашим территориям не будет, и вообще жизнь осложним. Скажи, что мы не на понт берем. Крысюк, падло, вашим наверняка много интересного о нас уже рассказал. Такое не прощаем. И если не можем до него дотянуться – дотянемся до тех, кто ему помогал.
Мазай хотел было что-то возразить, но увидел, что синяя от наколок рука Борова, лежащая на столе, сжалась в здоровенный кулачище, и теперь напоминала молот. Мазай счел за лучшее промолчать.
– Они понимали, кто он, и не могли не понимать, что мы за ними придем, – продолжал пахан. – И я никак не могу в толк взять – что им с этого? Самого Дэна мы трогать не будем, но его людям проблемы доставим, а того козла, с кем крыса сговорилась, рано или поздно вычислим и на меха порежем.
– Воронину это не понравится, – Мазай лихорадочно соображал, как отбояриться от такого дела. – Охотники у нас в почете, пользы много приносят. Да и «Небо» будет не в восторге.
– И че? На «Небо» мне плевать, они пусть у себя там сидят. Но если мы не наказываем даже крыс, то псы против нас опаску иметь точно не будут. Воронин это тоже в уме держал наверняка. И ему до фени, что мы козла вычислим и кончим, не его проблемы.
– Это хреновая история, – уперся Мазай. – Дэн меня запомнит. И если потом выяснится, что от братвы к нему приходил долговец, да еще и без разрешения Воронина – меня опять же кокнут. Найми кого-нибудь со стороны.
– На стороне надежных нет. Сам же говорил – растрезвонят.
– Ну как – нет? – возразил Мазай. – Есть, например, Мастер, Меченый, Отец Диодор…
– А кто есть – те чистоплюи, и не будут этим заниматься, – перебил Боров. – Ты вот что-то не к отцам меченым побежал, а ко мне? Мастер, н-на… Так что, друган, мы твое дело делаем, ты – наше. Вот на таких условиях я за твое дело берусь, и людей толковых на тропу приклею. Если все обстоит так, как ты поешь, то они человека очкариков не упустят, и хабар возьмут.
– С чего ты взял, что это именно охотники? Сам же говоришь, что они понимали, чем это закончиться может. Ну и на хрена им связываться? Может, это армия, а не охотники?
– Вот и выясни. Наводку я тебе дал, а верная она или нет – твоя работа. Еще может быть Кот. Знаешь его?
– Эм-м...
– Есть такой, одиночка, живет там на Болотах. То ли мусор бывший, то ли конторский. К нему не подбирайся, это матерый пес, он из такого, как ты, быстро все вытянет. Но если охотники сболтнут, что это кто-то из нейтралов – мимо ушей не пропускай, это наверняка он.
– Интересно. А если не смогу выяснить? Дэну все твое скажу, а он меня пошлет. И что? Получится, что я условия не выполнил.
– Ну уж постарайся выполнить. Только не вздумай сам Крысюка кончать. Ты фраер, это не твои разборки. Да и Петренко в пять минут тебя вычислит, а мокруха в Баре – это маслина в лоб. Ты с вашей верхушкой мусорской рядом, понюхай там. К Дэну канать не обязательно. Если сможешь без него узнать – то и не нужен тебе этот Дэн. Но подход к нему ты от меня получил.
– Слышь, напиши мне просто для Дэна маляву, я ему передам, и знать не знаю, что ты там накорябаешь. А дальше ваши проблемы, разбирайтесь сами.
– Нет, мусор, все на словах, копай сам. Конечно, Дэн тебя запомнит, если пойдешь к нему. И рискуешь сильно. А как ты хотел? Триста кусков – да чужими руками срубить? Не, долгаш. Вот докажешь, что с тобой дело иметь можно – молодец, потом правильные люди с тобой уже станут так работать. А пока…
– Так а если не докажу, то что? – заорал Мазай. – Поймаешь и долго резать будешь?
Боров с уже не скрываемой ненавистью посмотрел на долговца.
– Не докажешь – я тебя Воронину сдам, – жестко сказал он. – И встанешь ты к стенке. Вот и все.
Он успокоился, потянулся и сочно зевнул. Затем, отчего-то повеселев, осклабился и ласково пропел:
– Дождик капал на рыло… И на дуло нагана…
И заколыхался от мелкого смеха.
Выглядел он при этом столь омерзительно, что Мазай, почти физически ощущая тошноту, сунул приемник в рюкзак и вышел.

[Александр-78]

ГЛАВА IV
«МЕНЯ ТУТ КАЖДАЯ СОБАКА ЗНАЕТ»

30 мая, воскресенье, два дня до убийства Меченого

Спойлер

Меченый сел на поваленное дерево, достал сигарету и закурил. Приемник совершенно точно был внутри – детектор сигнализировал о наличии в избушке некоего электронного устройства. А еще – «аномальной кинетической или пирокинетической активности», как выражались очкарики. Признавать полтергейстов живыми существами ученые отказывались и язвительно предлагали при встрече с огненным полтергейстом подойти к нему с сигаретой и, цыкая слюной, спросить его: «Прикурить есть? А если найду?»
Глаза обычных полтергейстов, которые Меченый не раз приносил в бункер на Янтарь, Сахаров изучать не хотел, и, коротко глянув, отмахивался:
– Обычный орган зрения какого-то грызуна. Не морочьте мне голову, Меченый, у нас тут серьезная работа...
Круглов же, заслышав это, советовал Меченому сделать из них блюдо под названием "Потусторонняя глазунья":
– Да-да, так и называется. И напрасно кривишься, очень вкусно, – пытаясь выглядеть серьезным, убеждал он сталкера. – Мы покупаем только свежие, замораживаем их в жидком азоте и вывозим за периметр. Рестораны в очередь стоят! Только не всякие глаза годятся. Если они светлого цвета, то можно. А если темного – значит, протухли. Ты какие принес, светлые?
Меченый, думавший в это время о том, что бывший обладатель этих глаз чуть не прикончил его в подземке, а очкарики все равно не хотят признавать его существование, отвлекся, услышал только последние слова Круглова, и стал рассматривать принесенные глаза:
– Темные. Вот блин… Протухли, значит?
От смеха выли все, от Сахарова до лаборантов, и ни о какой серьезной работе после этого речь уже не шла…
Посветив фонариком через окно избушки, Меченый смог разглядеть даже ружье и телогрейку Вани, лежащие на полу среди обломков досок и какого-то хлама. Теперь, когда он нашел то, что искал, следовало подумать, что делать с найденным.
«Допустим, граната-другая внутрь весь этот цирк с полтергейстом закончит. Приемник я выну. Ну и что? Долговцы же хотели узнать, кто все это замутил и зачем, а так они ничего не узнают. Получается, не надо тут ничего трогать, а надо установить наблюдение. Сообщить Воронину, пусть присылает сюда людей для засады, дождаться их и идти в Бар».
Меченый достал КПК, быстро написал сообщение Воронину, но при отправке обнаружил, что связи нет.
«Пр-р-рэлестно! И долго это продолжаться будет? Час? Сутки? Не собираюсь я тут сидеть и ждать неизвестно сколько. Хотя… Может, заночевать?».
Меченый огляделся. Из подходящих убежищ от монстров поблизости были только избушка и водонапорная башня. Башню он уже осмотрел, когда подходил – наверху было безопасно, сама лестница выглядела надежной, но ее крепления изрядно проржавели, и лезть по ней Меченый не решился бы.
«Оторвется где-нибудь на самом верху… Ну ее к черту».
Спать же на деревьях Меченый не любил. У него были с собой ремни для закрепления на дереве, но после такого сна он всегда просыпался разбитым, мышцы ныли. Пользы от такого отдыха было немного. К тому же он не чувствовал себя сильно уставшим, хотя отшагал за день прилично. Поэтому он отшвырнул окурок, поднялся, проверил, работают ли детектор и биорадар, закинул на плечи рюкзак, взял автомат и зашагал на север, к железной дороге.
«До комплекса часам к двум ночи доберусь, там у Адреналина до утра посплю, – решил он. – Если связь восстановится – обсудим с долговцами, что дальше. Может, придется вернуться, так хоть недалеко будет, не придется топать зря».
Он по привычке, как и делал всегда, когда нужно было сосредоточиться, мысленно отстранил все мешающее, и уже собрался поразмышлять, но вдруг увидел, что вдалеке впереди, прямо на пути его следования, горит огонь. У огня спиной к Меченому сидел человек. Меченый поднял автомат, но человек, как будто дождавшись, что Меченый его обнаружит, повернулся вполоборота и призывно помахал рукой. Меченый, не опуская оружия, пошел к нему, но, приблизившись, расслабился.
– Я тебя издалека заметил, – довольно сообщил Волк.
– Это я тебя издалека заметил, – улыбнулся Меченый и пожал протянутую руку. – Рад тебе, дружище. Костер ночью хорошо видно. Демаскируешься.
– Неважно, – ответил Волк. – Без приближения стрелять вряд ли будут. А приблизятся – увижу уже я. Да и нет тут никого, безлюдно.
– Если КПК не показывает – это не значит, что никого нет. Мой тебя тоже не видит.
– А мой тебя – видит. Садись. Есть хочешь?
– Не, я перекусил недавно. К тому же у тебя из жратвы наверняка то же самое, что и у меня. Или приберег для встречи ананасы с шампанским? Цыплят табака? Филе барашка? Нет? Ну, колбасой и батонами меня не соблазнишь, спасибо. А чего вот там не обосновался?
Меченый махнул рукой в ту сторону, откуда пришел сам. Получилось это у него довольно энергично. Он обрадовался встрече с другом, хотя уже не рассчитывал увидеться.
– Не боишься, что тут тобой живность поужинать захочет?
– Живность… Ты про «Флуктус» слышал?
–Ну? – вытаращился Меченый на Волка.
– Ну вот и все.
– Ого! – чуть не подпрыгнул Меченый. – Янтарь поделился? Мне продавать не стали. Предложил полмиллиона сразу и еще полмиллиона в рассрочку, а Сахаров мне такой: «Семечек себе на это купите, Меченый. Миллионов пять принесете – я пойму, что вы серьезный человек, и от этой суммы сможем начать обсуждение».
– Не, не с Янтаря.
– То есть? – удивился Меченый. – А откуда же?
– Это небовский. Надо нашим отнести, Воронину.
– Не понял…
– Ну я же в «Долге», – объяснил Волк. – Фактически. Формальности – после возвращения.
– Это я знаю, – нетерпеливо ответил Меченый. – Я не понял, откуда у Свиблова взялся «Флуктус».
– Теперь вот взялся. Свой сделали. Даже назвали его чуть по-другому – «Небесная волна». Да все равно. Главное, что работает.
– Дай посмотреть, а? Я его и не видел ни разу. Хотя миллион даже не глядя готов отдать.
Волк расстегнул рюкзак, достал изящно выглядящий продолговатый прибор с кнопками, окрашенный в серо-голубые тона. На тыльной стороне красовался герб «Чистого Неба» и красивым шрифтом выполненная надпись «Fluctus caelestis».
– Только не нажимай ничего, – предупредил Волк.
– Узнаю Свиблова, – заулыбался Меченый. – Любит, чтобы было не только эффективно, но и красиво.
– А чего ты улыбаешься? – внимательно глядя на Меченого, спросил Волк.
– Не, я так. Приятная вещица. Тяжелый он только. Килограмма два, да?
– Около того. Там рабочий модуль – вот такой, чуть не со спичечную головку. А все остальное – питание. Жрет прилично, аккумулятор нужен емкий. Свибловцы объяснили, что на максимум включать стоит только в крайних случаях, он почти полностью разрядится. Но улыбаешься ты не просто так.
– То есть?
– Это его свойство. У человека, который попадет в поле его действия, улучшается настроение.
– Будет тебе гнать-то, – не поверил Меченый.
– Не, серьезно. Так они объяснили. Я после его включения полчаса радовался камышам и тому, как сапоги чавкают по жиже. Но это ненадолго, организм адаптируется. Распознает, что жизнь не так хороша, как ему вдруг показалось.
– Далеко бьет?
– Три кнопки, вот эти. Десять, двадцать пять и сорок метров.
– Сорок метров?! – ахнул Меченый. – Круглов говорил, что гарантирует только восемь.
– Пусть гарантирует. Ему и этого хватит, на Болота он все равно не ходок.
– Да у них там тоже, знаешь, не Парк культуры, – возразил Меченый. – Сорок – это чума. И что, фурычит?
– Еще как! Тут недалеко паслось стадо свиней...
Меченый засмеялся.
– Говорю, эффект, – кивнул Волк.
– Нет, я про другое. Про стадо свиней.
– А что?
– Ладно, ничего. Продолжай.
– Короче, подобрался я максимально близко, включил. Ты когда-нибудь скачки видел по телеку? Ну, лошадей? Вот они стоят все, готовы, потом – бац! – барьер опускается и все синхронно стартуют… В общем, свинки стартанули так, что обогнали бы любого скакуна.
– Далеко? – поинтересовался Меченый.
– Вот туда, к железке дернули. Сейчас уже в Припяти, наверное.
– Круть, – уважительно поджал губы Меченый и вернул Волку прибор.
– Я его на десятиметровом режиме и держу включенным. Так что переночуем тихо. Ты-то как тут оказался?
– Дела…
– Уже сделал?
– В целом да, – чуть подумав, ответил Меченый. – А ты?
– Тоже. Ты куда теперь?
– На север… – замогильным голосом произнес Меченый. – На север.
И снова засмеялся. Волк, не поняв друга и приписав все действию «Флуктуса», ничего не ответил.
– Мне твои сказали, что ты для них тут что-то делаешь, – сказал Меченый. – Не разрешили с тобой связаться и встретиться, Воронин рожу кривил – мол, разные у вас задачи, мешать друг другу будете…
– Это точно, – хмуро согласился Волк.
– И сейчас мешаю?
– Нет, я ж говорю – все закончил, в Бар иду. А у тебя что за дело? Выгодное?
– Тут на каждом шагу выгода. Я вот к твоим зашел немного подработать, а вышел так, что много заработаю. Наверное. За час все поменялось. Планировал на Янтарь, а оказался вот где.
– А что они от тебя хотели? Или секрет?
– Да у Петренко твоего все секрет. Долгая история. И мутная. Выяснить кое-что надо было. Я вроде и выяснил, а вроде и не все. Хотел написать им – связь глючит. Короче, надо вернуться, изложить, пусть сами думают, что дальше.
– Связь – это нормально, тут иногда блокируют. То «Небо», то наши. Обычно ненадолго.
– Все равно возвращаться надо. Тут больше делать нечего в любом случае. А ты? Ну, секрет, понятно, а все-таки?
– А у меня – «Флуктус» этот. Его один нехороший человек у свибловцев стянул. Наши попросили отобрать и вернуть владельцу. Но в промежутке между изъятием и возвращением забежать в Бар.
– Хотят изучить и такой же сделать? Слушай! – вдруг вскинулся Меченый. – Это правда, что у «Долга» свои очкарики есть? Это ты им несешь?
– Я несу Воронину. А куда он его потом денет – мне до фонаря. Но в итоге вернет небовцам, конечно.
– А он сказал, что вы с «Небом» вроде на ножах.
– Такие дела ножами не делают.
– То есть?
– Ну что тут непонятного? Если я приду к Свиблову за «Флуктусом» – получу пулю. А если я приду к нему с украденным у них «Флуктусом», то получу благодарность. «Долг» получит и «Флуктус» для изучения, и повод для начала разговора с «Небом» о дальнейшем сосуществовании.
– Какой-то ты серьезный. Или усталый. Может, «Флуктус» этот на тебя влияет?
– Да знаешь… Я как-то по-другому стал на все смотреть. Циничнее, безразличнее… Нет, не так. Шире. С высоты, вот. Долг... Не только название, а вообще, как смысл жизни в Зоне. Я думаю, что это не случайно все. Делай что должен, что-то вроде того. Я набегался, и пятками сверкать из одного интереса меня уже не тянет. Нужно что-то еще. Чувствую, что могу больше. Стимул посерьезнее нужен.
– В твоем-то возрасте – и набегался? Тебе сколько? Тридцати еще нет ведь.
– Двадцать восемь.
– Ну и какие тебе стимулы нужны?
– Да уж не тайну Зоны разгадывать, – грустно усмехнулся Волк. – Кому интересно, пусть разгадывает. Мне по фигу. Вот «Флуктус» этот. Я про себя думаю, немного удивляюсь себе даже: ведь недавно я бы за него полцарства отдал. И полцарства еще в рассрочку. А сейчас? Ну, лежит он в рюкзаке. Работает? И отлично, а на остальное наплевать.
– Это потому что он не твой, – усмехнулся Меченый.
– Не понимаешь. Если бы не задание, я бы тебе его прям сейчас отдал. Как-то же выживал я раньше без «Флуктуса». И другие выживают.
– Другие и помирают, – возразил Меченый. – Колю Веселого помнишь? Он же тушканов не заметил, когда за «Грави» полез. А лежал бы у него в рюкзаке «Флуктус» – был Коля бы жив-здоров. И не мучился бы, как мучился потом три дня.
Меченый помолчал, глядя в огонь.
– Я не знаю, почему я его так запомнил. Ведь сколько смертей уже видели! Перечислять – никаких пальцев не хватит, да и сливаются уже в памяти почти все лица в одно, стираются. А Колю вот запомнил. И как он умирал.
– Я тоже запомнил. Потому что глупый он был.
– Чего это глупый? – спросил Меченый. – Тушкан к кому угодно подкрасться может.
– Согласен. Только кто угодно не ходит за хабаром с одним пистолетом. Кроме глупых, конечно. А будь у него автомат, ничего бы не было, и тушканы не рвали бы его полчаса.
– Коля из пистолета кровососа валил. И ты-то знаешь, что это не байка.
– Кровососа он уделал на спор, и это ты тоже знаешь, – спокойно объяснил Волк. – Совсем другое. Тогда все видели, как кровосос шастал около элеватора. Полдня на него глазели. Да, Коля пошел и классно его свалил, спору нет. Долго, расчетливо, пуля за пулей, учитывал движения, сам двигался и на препятствия забирался. Все свидетели, потому что всей деревней его издалека страховали. Это просто красиво было, хотя я боялся за него, и честно в этом признаюсь, ничего тут такого не вижу.
– Ну не всей деревней...
– Ладно, половиной. Мы с тобой и еще трое. Меченый, ты все не поймешь никак. Я не говорю, что Коля слабак был. Я говорю, что есть умный человек, рассчитывающий свои силы и рискующий разумно, а есть человек глупый, берега теряющий. Коля, когда на кровососа пошел, все понимал, видел, что шансы завалить есть. Я вот тебя считаю человеком неглупым. И знаю, что ты не пошел бы. Потому что ты чувствуешь свои возможности, ты не так резок в движениях, и все такое. И Коля знал свои возможности, понимал, в чем он сильнее кровососа, в чем кровосос сильнее его.
– Это глупость, что ли?
– Это как раз проявление ума, – терпеливо объяснил Волк. – В той ситуации. Что с твоей стороны, что с его. А вот глупость свою он проявил, когда полез за тем «Грави», не дав очередь. Ну блин, ты в кустарник густой лезешь. Ну откуда ты знаешь, что тебя там, кроме «Грави», ждет? Его ждали два тушкана. У них там, может, любовь была – а тут Коля за артом пришел.
– Он перед смертью говорил, что ему не повезло – тушкан именно за левую руку схватил, когда Коля потянулся. Пистолет был в левой, и…
– Да помню я, помню, – досадливо отмахнулся Волк. – Но Коле не в этом не повезло, что ж ты не догонишь никак? Коле, может быть, не повезло именно потому, что он того кровососа завалил. Не надо думать, что эта дуэль для него бесследно прошла. Мы это знаем, не раз и с ними встречались, и с другими тварями: удалось выйти живым из схватки – все разбираешь, стараешься не забыть, что именно помогло остаться в живых. И в следующий раз это уже инстинкт. Понимаешь, о чем я?
Меченый понимал. При встрече с бюрером он всегда пригибался и уходил только в левую сторону: однажды он это сделал не нарочно – оступился, – но бюрер именно в эту секунду швырнул в него здоровенную кирпичину, которая пролетела у самой щеки Меченого. Это уклонение спасло ему жизнь, и теперь всегда срабатывало автоматически. Волк был совершенно прав, поэтому Меченый просто коротко кивнул.
– Вот у Коли таким фактором был пистолет, – заключил Волк. – Это то, в чем ему не повезло. Так что «Флуктус» – не гарантия ничего, даже если он бесперебойно работает. Да, от тушкана убережет в таком случае. А от чего-нибудь другого в другом случае – нет.
– Если так рассуждать, то из Зоны уходить надо, – сказал Меченый.
– А я и задумался, – сразу, едва дослушав, как будто ждал этих слов, ответил Волк.
– За периметром ни тушканов, ни аномалий. Гуляй себе по тротуару…
– Но за периметром жизнь тоже не гарантирована. А тут хотя бы подняться можно. Но я понял, что здесь работает только тот самый разумный риск. Зато работает везде и во всем. В большом и малом. Так вот, все эти побегушки и пострелушки – малое. И неинтересное, ни на что не влияющее.
– Тебе прям обязательно влиять надо? На что, кстати?
– Неважно, на что. Но что мне совсем неважно – вот это самое малое. Почему ты не спрашиваешь, кто свистнул «Флуктус» у небовцев? Неинтересно? Ты же любишь всякое такое.
– Интересно. Просто не хочу из тебя тянуть.
– А мне вот было неинтересно. Это – малое. Но данные мне предоставили, только поэтому и знаю. Кот. Гэбэшник бывший. А может, и действующий, кто их разберет? Ну и как, по-твоему, я упросил его отдать мне «Флуктус»?
– Вряд ли за деньги, – полуутвердительно поинтересовался Меченый.
– Уж конечно, нет, – усмехнулся Волк.
– Прижал чем-нибудь?
– Нет. Дали бы мне информацию – прижал бы. Но мне ничего не дали, кроме КПК, жратвы и оружия.
– Убил, получается?
– Да, – просто сказал Волк. И вдруг оживился: – Но как?
Меченый лишь пожал плечами.
– О! Плечами пожимаешь! Хороший жест. Может означать как «не знаю», так и «мне все равно». Занятно… У одного алкаша местного, Боцмана, за бутылку выудил, где приблизительно этот Кот сидит. Пошел в том направлении, издалека увидел костер и его, сидящего рядом. Как ты меня вот. Я не стал подкрадываться или издалека стрелять. Просто шел к нему. КПК у меня был на нейтрале. Он увидел, схватился за оружие, но распознал, что к нему идет нейтрал, отложил автомат…
Волк замолчал. В костре громко треснула ветка, сыпанув искрами и как будто подтолкнув задумавшегося о чем-то Волка.
– Встречают по одежке, да только провожают-то по уму, – снова заговорил он. – Я шел спокойно, ровно. Он поворошил угли, подбросил что-то в огонь, на меня не смотрел. И я, приблизившись достаточно, чтобы гарантированно его убить, просто снял ствол с плеча и выстрелил ему в голову. Обыскал, взял «Флуктус», ушел. И замечательно себя чувствовал. Не от «Флуктуса», он не был включен. Все. Ничего не напоминает?
Меченый молча ждал, что Волк скажет дальше.
– Ну что молчишь? Ты же был с ним знаком! Я знаю, что вы с ним на дела ходили…
– Ты хочешь сказать, что он был глуп, потому что расслабился?
– И это, но не в нем вообще дело, не это главное. А то, что я не думал – чей он друг или враг. Я не думал, кто он вообще такой. Убил. Взял. Ушел. Я даже разговаривать с ним не стал. Может, он и так бы отдал «Флуктус»? Не отдал бы, конечно, но я о принципе?
– Мне тебя пожалеть, что ли, не пойму? – нахмурился Меченый. – Бедный Волк с вывернутыми наизнанку принципами? Ты сам их себе вывернул, когда пошел в «Долг» делать грязную работу. Я так сейчас понимаю, что ты у них кто-то вроде агента по особым поручениям? По таким, где нужен и опыт рейдов вглубь, и твердая рука?
– Не-ет, Меченый. Это у тебя принципы постоянно вывернутые. Ты приходишь к Сидору, он тебе травит про торгового представителя, ты его находишь. Что дальше?
Меченый молчал.
– Ну хрена ты молчишь-то? – с каким-то злорадством вскрикнул Волк. – Давай я за тебя расскажу. Да вообще-то и рассказал уже. Ты пришел. Убил. Ушел. Не задавая вопросов ни Сидоровичу, ни этому самому представителю. Отлично. Так что там насчет принципов? Твердой руки? Не дрогнула?
– Это ты про принципы заговорил. Не я. И чего ты бросаешься? Я согласен, что мы тут так все и делаем. Да. И я тебя ни в чем не упрекал. Мы просто с тобой немного различаемся в другом. Я никому не заявлял, что готов выполнять такие задания. Мне их предлагают, верно. Я их иногда выполняю. Но могу и отказаться, да чаще и отказываюсь. А ты, придя в «Долг», знал, что будешь это делать по приказу...
И, чуть запнувшись, добавил:
– Может, затем туда и шел…
Волк было вскинулся, но Меченый его остановил, подняв руку. И тихо, искренне сказал:
– Мне ведь все равно, так это или нет. Сам в себе разберешься. Я знаю, что если ты принимаешь такие решения, неоднозначные вроде бы, то ты все это обдумал. Но решил – значит, решил. Тебе и перед «Долгом» отчитываться, и перед собой. Только у меня есть один вопрос…
И Меченый вдруг передумал:
– Хотя нет, забудь. Не годится такие вопросы задавать.
Волк хмыкнул.
– Меченый, я тебе кое-что скажу сейчас, так ты запомни на всю жизнь. Я это понял тут, в Зоне. Так вот. Задавать такие вопросы не годится, ты прав. Но вся мерзость заключается в том, что это и не обязательно. Хоть ты задавай, хоть не задавай, а ответ все равно есть. И он один. И ты его знаешь.
«Клык бы то же самое сказал, – подумал Меченый. – Такое же умное. Только вот неувязочка: был и Призрак, который сказал… глупое. И жив я только по его глупости. А не из-за умного расчета Клыка. Но пусть меня Зона сожрет, если я когда-нибудь буду судить о людях по одному их ответу на один вопрос…»
Однако вслух ничего говорить не стал.
– Ладно, – махнул рукой Волк. – Так чего ты тут торчишь-то? Что за дело?
– Какое-то хреновое. Вроде плюс-минус все ясно было, но внезапно Сидорович подкинул проблем…
– Ты же сказал – ты тут от Воронина?
– Да, просто получается, что Сидор то ли замешан, то ли крутит что-то с этим. Короче, есть тут неподалеку одна избушка…
Меченый решил рассказать о событиях, которые привели его на Болота, еще и для того, чтобы упорядочить все, что накопилось, проверить – не упустил ли он что-то, не зациклился ли на одном. Он в общих чертах уже понимал, что в этой истории умысел столкнулся с непредсказуемостью, и битву эту пока никто не выиграл. Постепенно приводя мысли в порядок, Меченый подумал, что если Мазай зомбировался не случайно, то многое встает на места. В таком случае выходило, что Сахаров, когда «Долг» его прижал, ловко использовал Мазая для установки приемника не там, где договаривались. Это был умысел. Но Сахаров не предполагал, конечно, что Мазай отдаст или продаст идею Сидоровичу или Борову, и это стало для него непредсказуемостью.
«Видимо, Сахаров хорошо заплатил Мазаю за молчание. А тот пожадничал. Решил, что Болота от Янтаря далеко, и он может хабар вынимать и как-то мимо Сахарова. Только все же остаются вопросы. Если предположить, что Мазай не устанавливал приемник на Складах… Да, видимо так, сразу рванул на Болота, времени у него было в обрез… Тогда получается, что Мазай же и должен был вынимать хабар. Или кто-то из сидоровских? Там серьезных людей не осталось. Не Фанат же. Он местный, деревенский, еще до Зоны там жил. К родине прикипел, его с Кордона никаким хабаром не вытащишь. Да и как вынимать? Знал Мазай, и поделился способом с Сидоровичем?
Но если предположить, что зазомбировался Мазай не случайно, то тогда и у Сахарова должен быть еще кто-то. Не сам же он на Болота пойдет. А может, небовцы? Черт, да кто угодно. Кто-нибудь из охотников хотя бы. Или из нейтралов. Да даже аспирант тот. Далековато от Янтаря, но не запредельно, если через Агропром тропинки знать. И, между прочим, смотря что за аспирант там такой. Если опытный боец, да в научной кожуре – ему это как пенсионеру по аллее перед сном прогуляться.
И если Сахаров Мазая убрал – это доказательство. Концы в воду. Ну повяжешь того, кто вынет хабар, а что толку? Он скажет, что кто первый встал – того и сапоги. Шел, увидел избушку, решил водички попить… Да. Вряд ли это кто-то, напрямую связанный с Янтарем, это палево для Сахарова. Кто-то еще должен быть у него. Наиболее вероятно, нейтрал. И в таком случае как бы «Долг» курьера ни колол, на этом до скончания веков стоять можно.
Нет смысла гадать. Надо и правда вернуться, отдать всю информацию Воронину, и пусть кувыркаются как хотят. Избушку я нашел, приемник там, хабар ванин там. Пусть ставят наблюдение, или изымают, или что хотят делают».
– И я, поняв, что связи нет, решил топать на Агропром, переночевать. Смотрю – костерок горит. И ни одного мутанта вокруг, – засмеялся Меченый, закончив рассказ. – Только я тебе ничего не говорил, Петренко секретничает. Что думаешь?
– Я думаю, что Сидорович тебя на смерть послал.
– Ну… не сказал бы. Он действительно хабар хотел оттуда взять. Ему ничего, кроме этого, не надо в жизни. А если бы я под полтера попал, то добавить мое в копилку. Приемник не зомбирует, он, как я теперь понимаю, просто активирует как-то способности полтергейста через зомбированного Мазая. Ваня Телогрейка вернулся же. Может, и не только он.
– Ваня – дурачок, он обречен жить с лапшой сидоровской на ушах. А если бы Сидору тебя удалось обуть подобным образом… Скажем так, ты расстроился бы. И в плохом настроении вернулся бы поделиться бедой с тем, кто тебя туда отправил. И Сидор это понимал. Но отправил. Значит, там не так все спокойненько, в избушке этой. В могилу он тебе билет выписывал.
– Ваня только потерял память, – возразил Меченый. – Что происходило в избушке – он помнит. А кто его туда послал и где избушка – начисто стерлось.
– Откуда Сидору знать, что оно навсегда стирается? Может, Ваня уже вспомнил все? Сидор просто рискнул в надежде, что ты или память потеряешь, или загнешься. А прижмешь его – взятки гладки.
– Сволочь усатая, – вспылил вдруг Меченый. – За сотню любого хоть на смерть отправит.
– Не любого, а желающего разжиться на халяву. Я его в этом понимаю.
Меченый вытаращился на Волка. Тот кивнул.
– Да-да, понимаю, не удивляйся. Если головой пошурупишь – тоже поймешь. С чего бы ему, деляге, заботиться о тех, кого он отправляет за хабаром? Свято место пусто не бывает. Ты знаешь, какой приток новичков в Зону сейчас идет через один только южный блокпост? Не знаешь, ты там бываешь редко. Прут, как нищие в бесплатную столовую. И мрут в промышленных количествах. К тому же ты сам говоришь, что приемник не зомбирует. И если Сидор это знал, то предъявить ему можно только грабеж.
И Волк улыбнулся:
– Но покажи мне того, кому в Зоне нельзя кражи и грабежи предъявить? Все друг друга так или иначе грабят. Ты слышал про Крысюка? Если уж пахана бандитского не боятся свои же, и кидают на хабар, то чего от остальных ждать?
– Ну, знаешь, если эти друг друга перегрызут, то всем только польза будет, – без сожаления вынес вердикт Меченый.
– Ой ли? Кстати, – оживился Волк, – в копилку интересных историй, которые ты так любишь. Через этого Крысюка охотники получили проблемы. Крысюк нам в обмен на крышу, думаю, много чего про будни малины рассказал. А Боров такое не прощает. Самого Крысюка ему достать будет затруднительно, наши к нему негласную охрану приставили пока, но пахан нарыл, что Крысюку помогали. Оказывается, Крысюк свалил от него сюда, на Болота, и где-то тут залег. И уже отсюда с помощью охотников ушел в Бар.
– А как он это нарыл?
– Не знаю. Только к Дэну на днях пришел некто и от имени Борова потребовал сдать ему челнока. В случае отказа Боров обещал устроить охотникам неприятности. В этой истории рискуют вообще все. Дэн завелся, на эмоциях послал куда подальше, и велел передать Борову, что охотники ни при чем, а если Боров будет рыпаться, на него самого сезон охоты откроют. Но думаю, уже жалеет, что нейтрала отпустил. Берет на понт Боров или нет – неизвестно, но риски у охотников увеличились. Сам же Боров просто ва-банк пошел: если начнется что-то, численность братвы сильно сократится, им тоже не будут прохода давать.
Волк замолчал и хитро посмотрел на Меченого.
– Помнишь, что я говорил про большое и малое? Вот большой это замес будет, если Боров упрется?
– Большой, конечно, – уныло ответил Меченый. – У охотников строгий нейтралитет, они только по живности. И пользы много приносят. За них нейтралы могут вписаться, и Боров попотеет.
– Нет, Меченый. Это мелочь все. «Долг» впишется, как ты думаешь?
– Блин! Про вас-то я и забыл! Конечно. Да, Борову несладко придется. Уверен, он включит заднюю. Кинул понты, но понял, что…
– А я вот считаю, что Дэн согласится на его условия, – перебил его Волк.
– Да? – растерялся Меченый. – С чего бы?
- «Долг» со дня на день возьмет под контроль все, что южнее железки на Кордоне…
– Слышал. И что?
– Вообще-то это секрет пока. От кого ты, интересно, слышал?
– От того, кто засекретил, – хмыкнул Меченый.
– Ясно. В общем, свалку брошенной техники вот-вот займут военные. Не скажу – сами по себе, или по согласованию с нашими, но переход на Кордон держать будут они. Значит, возможное соприкосновение бандитов и охотников будет по линии Лощина-Болота.
– Через юг Кордона…
– Вот-вот. И те, и другие там будут закупаться. У кого? У Сидоровича. Товар он где берет? Через южный блокпост. А под кем со дня на день будут и Сидорович, и южный блокпост?
– Ты хочешь сказать, что «Долг» не впишется за охотников? Быть такого не может.
– Почему? Во-первых, наши могут сказать, что вписываются, но активно не участвовать. Так, постреливать будут иногда. Все равно же и сейчас постреливают. А во-вторых, могут и прямо отказать. Что охотникам останется? Кто будет разводить такую ситуацию? Армия вмешиваться не станет.
– И все из-за какого-то Крысюка…
Волк только вздохнул.
– Не то чтобы из-за Крысюка. Система вся в движении постоянно. А Крысюк – предохранитель, которого в чертежах системы не было, но который сгорел. И система пойдет вразнос, если новый предохранитель не поставить.
– То есть, найти того челнока?
Волк согласно промычал. И добавил:
– Найти и отдать его Борову. Я так думаю, Дэн сейчас серьезно к этому склоняется, и отдаст человека.
– А если это не охотники были? Дэн же сказал, что это не они.
– Они. Некому больше. Нейтралу Крысюк вряд ли доверился бы. «Небу»? Смешно. Мстители точно не стали бы таким заниматься. Так что охотники. А уж если человек Дэна делал это без санкции самого Дэна – ну-у! Сто процентов сдадут.
– Боров совсем с головой не дружит, – разозлился Меченый. – При чем тут охотники? Они же наверняка понимали бы, что Боров к ним потом подберется. Зачем им было с этим Крысюком связываться? У них же нейтралитет! Что им с него?
– Не знаю, – покачал головой Волк. – Но, видимо, какой-то резон все же был.
– Думаю, мне надо идти к Дэну, – протянул, размышляя, Меченый.
– Думаю, тебе надо идти в Бар, – напомнил Волк. – И доложить о ситуации с избушкой.
– Меня попросили найти избушку, – с яростью в голосе процедил Меченый. – Попросили! Ничего пока не заплатив, между прочим. Я никому докладывать не обязан, я у вас не на довольствии.
– Не на довольствии, – согласился Волк. – Но у нас. Иначе тебя бы здесь не было.
– Я знаю, кто был челноком. К охотникам он вообще никаким боком, – в бешенстве рубанул ладонью воздух Меченый. – И до него Борову не дотянуться, руки коротки. Пусть сначала столько же рейдов на север сделает, сколько этот челнок, а уже потом рот свой открывает. Эту нору их вонючую давно пора выжечь к едрене фене. Дэн – молоток, правильно сделал, хоть и на эмоциях.
Волк только ухмыльнулся.
– Вообще говоря, больше других это надо вам разруливать, – продолжал Меченый. – Потому что если челнока грохнут, Боров об этом растрезвонит обязательно. И вам тогда никакой веры не будет, второго Крысюка вы уже никогда не дождетесь. Но все равно обязательно надо до Борова донести и то, что охотники ни при чем, и то, что он не по глотке кусок отхватить решил, что подавится этим челноком. Пока тут все не начали друг в друга стрелять. А кое-кто – карманы набивать.
– Ага, так тебе Боров и поверил. Заплачет и утрется, да?
– Мне поверит. И утрется. У него один бандюга шестерит. Абсолютно бесполезная тварь, но он личный его слуга. Кликуха – Гена Почтальон. Старая мразь. Он сейчас в подземке Агропрома, я через него маляву передам.
– Зря. Хотя… Как знаешь. Я понимаю, что ты хочешь сделать и почему, но кажется, что как-то это… зря. Или я не вижу чего-то. Уже не вижу.
– Почему это зря? Боров все поймет. И войны с охотниками из-за этого Крысюка я не допущу.
– Может, ты и прав, – равнодушно ответил Волк. – Точнее, в твоей системе координат ты наверняка прав, так и надо сделать. Вопрос только – одна ли и та же система у тебя с окружающими тебя людьми...
Все это его уже явно перестало занимать.
– Ладно, утро вечера мудренее, – уже спокойнее сказал Меченый. – Гасим? Спим?
– Угу, – кивнул Волк.
…Прибежавший на запах дыма и еды и остановившийся в отдалении полуодичавший пес, наконец, увидел, что люди загасили костер и легли. А значит, еще чуть-чуть, и они заснут – быстро, как всегда засыпают усталые люди в Зоне. И тогда можно будет поживиться. Нет, не людьми – он один и слаб, а их двое, и они опасны. Но – остатками тушенки из консервы, которую человек швырнул на землю неподалеку от себя. Насыщенность запаха сообщала псу, что в жестянке осталось не только что облизать, но и что пожевать.
Пес, хотя голова его и кружилась от голода, все же терпеливо дождался похрапывания людей, и только тогда решился. Он встал и сосредоточенно потрусил, ведомый запахом мяса. И когда до вожделенной банки оставалось совсем немного, всем мозгом пса почему-то крепко овладела мысль, что остатки тушенки, выброшенной человеком, иногда бывают страшно вкусными. Ужасно вкусными.
Ужасно.
Просто... УЖАСНО!..
Настолько, что пес, сам того не желая, задрожал, напустил лужу и отчаянно взвизгнул. И уже через несколько секунд он изо всех последних сил улепетывал прочь.
Меченый, поднявший было голову, снова опустил ее на рюкзак и заснул.

[Партизан 74]

А кто-то может объяснить, что происходит?

[Бродяга]

Сам в шоке. Кстати, напомню, что данная тема создана для обсуждения творчества на тему постапокалипсиса, а не выкладывания самих произведений.

[Tadeush]

Человек новый. Не разобрался, что такое надо выкладывать в отдельную тему. В «Клубе графоманов».