На берегах Шантары

Еще у Кара-кунуса получено было извѣстіе, что хокандская крѣпостца Токмакъ находящаяся въ 5 верстахъ за р. Чу, не оставлена непріятелемъ, какъ это предполагали по прежнимъ свѣдѣніямъ. Авангардъ, при которомъ находился командующій войсками, шелъ не останавливаясь. Киргизы были посланы впередъ къ Токмаку, въ которомъ, по извѣстіямъ, было сто человѣкъ слишкомъ гарнизона и два небольшія орудія. Еще наканунѣ отправлена туда прокламація{2} на имя коменданта укрѣпленія Ханкулы, офицера хокандскихъ войск. Когда авангардъ подошелъ на полторы версты къ Токмаку, изъ крѣпости выѣхали люди для переговоровъ, и на требованіе сдачи укрѣпленія, униженно просили дать два дня сроку, чтобы получить отвѣтъ отъ начальника ихъ, находившагося въ Пишпекѣ, Атабека-Датхи.{3} Имъ объявлено, что если черезъ часъ не сдадутся, то будетъ открытъ огонь. Между тѣмъ, инженерные и саперные офицеры (Титовъ, Криштановскій, Гаккель и Каменоградскій) произвели ближайшій осмотръ укрѣпленія, подходя къ нему даже саженъ на 30. Не получая отвѣта отъ гарнизона, командующій войсками послалъ Киргиза Кувата, и онъ, подъѣхавъ къ самому рву, сталъ уговаривать коменданта крѣпости Ханкулу сдаться; но тотъ отвѣчалъ, что «не смѣетъ ни сдать укрѣплеиія, ни защищаться.» — И дѣйствительно, изъ крѣпости было сдѣлано во все время лишь нѣсколько ружейныхъ выстрѣловъ. Командующій войсками приказалъ поставить на курганѣ, въ 200 слишкомъ саж. отъ Токмака, пять мортиръ и одно орудіе, и въ 6-мъ часу вечера открытъ былъ огонь, который продолжался около часа; сдѣлано было до пятидесяти выстрѣловъ разрывными снарядами, подъ распоряженіемъ артиллеріи штабсъ-капитана Обуха, подпоручика Логинова и адъютанта корпуснаго командира поручика Блюменталя. Съ наступленіемъ сумерекъ огонь прекратилея, и изъ крѣпости вышелъ человѣкъ, кричавшій о пощадѣ. Послѣ узнали, что нашъ огонь, хотя и слабый (такъ какъ стрѣляли съ ближней дистанцiи и медленно), сдѣлалъ однако значительныя поврежденія въ укрѣпленіи. Въ особенности навѣсный огонь произвелъ сильное впечатлѣніе на Сартовъ; большая часть ихъ попряталась, но комендантъ Ханкула, какъ сказывали послѣ его подчиненные, остался сидѣть на стѣнѣ и рѣшился умереть. Крики женщинъ, которыхъ было въ крѣпости до пятнадцати, заставили его согласиться на сдачу. У нѣкоторыхъ изъ женщинъ были грудныя дѣти, и одна изъ нихъ была ранена осколкомъ гранаты, къ счастью, легко: русскій медикъ на другой день оказалъ ей пособіе.

<...>
Въ гарнизонѣ было сначала до 200 человѣкъ, но изъ числа ихъ Киргизы разбѣжались и даже изъ хокандскихъ солдатъ 20 человѣкъ, по показанію самого Ханкулы, ушли, такъ что всего осталось до 70 человѣкъ, изъ которыхъ многіе имѣли при себѣ женъ и дѣтей. На другой день рано поутру позволено было гарнизону возвратиться въ крѣпость за остальнымъ имуществомъ, котораго они не успѣли забрать наканунѣ, а вечеромъ приступлено къ разрушенію укрѣпленія.

Хокандцамъ казалось совершенно непонятнымъ и страннымъ, что съ военноплѣнными обходятся человѣчно, и что отобрали у нихъ только оружіе, а оставили все имущество. Ханкула выразилъ даже отрядному переводчику удивленіе свое по этому поводу, и сказалъ откровенно, что по ихъ обычаямъ, если бы и пощадили жизнь плѣнныхъ, то по крайней мѣрѣ обобрали бы ихъ дочиста. Но ему объяснили, что Русскіе ведутъ войну иначе.

Руслан писал(а):Русскіе ведутъ войну иначе.