На берегах Шантары

Бушков писал(а):В книге про Англию будет реабилитанс.

Вячеслав писал(а):книга с полной реабилитацией Ричарда III, английский автор

Adolph писал(а):Джозефина Туэй, "Дочь времени"?

Шарль д'Артаньян
МЕМУАРЫ
Едва прибыв в Париж, я тотчас же отправился на поиски г-на де Тревиля, который расположился неподалеку от Люксембургского сада.
К нему мой отец написал рекомендательное письмо, которое я намеревался передать и на которое возлагал определенные надежды, мечтая надеть плащ роты королевских мушкетеров. Но, к несчастью, оно было похищено в Сен-Дие, и кража, жертвой которой я стал, еще больше увеличивала мой гнев против Рошфора. Я искренне полагал, что письмо произведет на него должное впечатление, так как из него явствовало, что я дворянин и имею протекцию к г-ну де Тревилю.
Наконец, все мое будущее положение зависело от рассказа капитану королевских мушкетеров о несчастье, которое со мной произошло, как бы трудно мне это не было, так как я опасался, что у него не будет хорошего мнения обо мне, когда он узнает, что я вернулся оттуда, не извлекая пользы от нанесенного мне оскорбления.
Я расположился в его квартале с целью быть поближе к нему. Мне удалось снять маленькую комнатку на улице Фоссуайер возле Сен-Сюльпис. Приметой избранному месту служил сквер Гайард-Буа, рядом находились две площадки для игры в мяч, и, так как я полагал, что в Париже таковых бесчисленное множество, последним ориентиром мне служила дверь моей комнаты, которая выходила на улицу Феру.
На следующее утро я уже находился у г-на де Тревиля, прихожая которого была заполнена мушкетерами. Многие из них были из Гаскони, что я хорошо понял по их языку. Таким образом, полагая с достаточной уверенностью, что в этом качестве я сильнее большинства из них. я направился к первому попавшемуся мне под руку. Следует отметить, что потратив часть денег в Монтигро, чтобы выглядеть опрятным, я всегда соблюдал нрав нашей страны, который состоял в том, что даже не имея ни су в кармане, всегда необходимо иметь перья на шляпе и прекрасную ленту для галстука на шее.
Мушкетера, к которому я подошел, звали Портос. Он был соседом моего отца и имел поместье в двух или трех лье от нас. В роте, где он проходил службу, у него было два приятеля, одного из которых звали Атос, а другого Арамис. Г-н де Тревиль пригласил их на службу, потому что в родных краях они имели множество стычек и дуэлей, которые сделали им прекрасную репутацию в провинции. Что же касается де Тревиля, то он был доволен тем. что имеет возможность выбирать для себя людей, поскольку существовало непреодолимое соперничество между ротой королевских мушкетеров и ротой гвардейцев кардинала, которые выясняли свои отношения ежедневно. Это, откровенно, пи о чем не говорит, так как между ними постоянно происходили стычки, когда речь . шла о их репутации. Но что действительно удивительно, первыми всегда обижались учителя, встречая новичков, храбрость которых превосходила их собственную.
Не было и дня, чтобы кардинал не превозносил храбрость своих гвардейцев, и чтобы Король не делал попыток приуменьшить ее, потому что он прекрасно знал, что Его Высокопреосвященство только и мечтает поставить свою роту выше роты королевских мушкетеров, и это было настолько верно, потому что первый министр разослал по всем провинциям людей, призванных привлекать тех, кто славился своей неустрашимостью в обыкновенных стычках. Таким образом, в то время когда властвовали суровые эдикты, запрещающие дуэли, и когда были наказаны смертью некоторые из сильных мира сего, которые были убиты вопреки сделанным публикациям, кардинал давал не только убежище подле него, но еще гораздо чаще осыпал всевозмжными милостями своих любимцев.
Портос спросил меня, когда я приехал, так как хорошо знал, кто я и с какой целью прибыл в Париж. После того как я удовлетворил его любопытство, он сказал мне, что мое имя было ему небезызвестным и он часто говорил своему отцу, что в нашем роду всегда было много отважных людей, и что я непременно должен быть на них похожим, либо обязан немедленно вернуться обратно.
Комплименты, которыми осыпали меня родители, провожая в дальнюю дорогу, щекотали мое самолюбие, особенно в вопросах чести, поэтому я не только смотрел на него во все глаза, но еще и довольно резко спросил, почему он позволяет себе разговаривать со мной в такой манере, и если, кроме того, он сомневается в моей храбрости, то я не заставлю его долго ждать, чтобы лично убедиться в присущих мне достоинствах; стоит лишь спуститься на улицу и все будет кончено.
Портос засмеялся, выслушав мою тираду, и сказал, что если быстро ходишь, то можно пройти множество дорог, но зачастую от чрезмерного желания двигаться быстрее заплетаются ноги, что, разумеется, приводит к печальным последствиям. И добавил, что если нужно быть бравым, то это совсем не значит быть забиякой, тем более нехорошо обижаться по всяким пустякам; столь же достойным порицания, как и слабость, проявление которой следует избегать; и поскольку он не только мой земляк, но еще и сосед, то желание послужить мне воспитателем было еще меньше, чем готовность скрестить со мной шпагу; если же мое желание драться еще не прошло, он с удовольствием предоставит мне эту возможность.
Услышав такую речь, я подумал, что после уверений меня в своей скромности, сделка будет заключена. Таким образом, не желая откладывать дело в долгий ящик, я посчитал, что Портос собирается достать шпагу из ножен, прежде чем мы спустимся на улицу. Однако, стоя в дверях, он попросил меня следовать за ним в десяти шагах и ни в коем случае не нарушать дистанцию.
Я не понял, что он хотел этим сказать, но поразмыслив, что скоро все прояснится, набрался терпения, что для моих лет было безусловным подвигом, и молча принялся сопровождать мушкетера.
Портос спустился по улице Вожирар, остановился у отеля д'Эгильон возле человека по имени Жюссак. который стоял в дверях и добрую четверть часа с ним говорил. Этот Жюссак был тем самым дворянином, которого мне доведется увидеть немного спустя у г-на де Вандома и у герцога дю Мэна.
По объятьям и приветствиям, которыми обменялись Портос и Жюссак, я сделал вывод, что они были лучшими в мире друзьями. Однако, пройдя немного вперед и повернув голову, был ошарашен, что вместо ожидаемой мною дружеской беседы Жюссак говорил с моим земляком тоном сильно возмущенного и недовольного человека. Я вошел в двери Порт дю Кальвер, молитвенного дома, который размещался рядом и стал наблюдать за Портосом. Он отвечал Жюссаку таким же образом до тех пор, пока швейцар гостиницы д 'Эжяьон не поняло чем идет речь. Затем Портос указал Жюссаку в мою сторону, что в свою очередь доставило мне немало беспокойства, так как по жесту я не понял, что он этим хотел сказать.
Наконец, после долгой беседы Портос оставил его и, найдя меня, сказал, что только что он хорошо повздорил по моему поводу, так как ровно через час они должны драться три на три возле церкви Прэ-о-Клерк, на окраине предместья Сен-Жермен и, все решилось само собой без меня. Портос объяснил, что он решил взять меня в партию, поэтому так долго объяснял Жюссаку суть дела и просил найти четвертого, чтобы я мог с ним сразиться, на что Жюссак ответил, что неуверен в том, что сможет найти мне противника в течение часа, что и явилось причиной столь долгой беседы, издали напоминавшей обычную ссору.
Тогда я понял все, о чем не смог догадаться сразу и спросил имя этого человека. Портос сказал мне, что это тот самый Жюссак, который командует ротой у герцога Ришелье в Авр-де-Грас, который унаследовал это право у своего дяди, который является неуемным зачинщиком всех стычек как и этой, которая должна скоро завершиться. Он имел даже дуэль со своим старшим братом, которая произошла из-за того, что один утверждал, что мушкетеры сильнее гвардейцев Кардинала всегда, когда бы они не пожелали это испытать, а другой утверждал обратное.
Я поблагодарил Портоса, как только мог, добавив, что к моему огромному желанию стать мушкетером, прежде чем г-н де Тревиль станет моим шефом, Портос доставил мне огромное удовольствие, выбрав меня в компанию своих друзей, чтобы поддержать поединок в честь его роты.
Впрочем, я прекрасно знал, что сражаться на стороне Короля гораздо престижнее, чем на стороне Его Высокопреосвященства, вопреки всем обольстительным предложениям, которые он делает, когда блюдет свои интересы. Я принял решение сражаться по причине, которая принадлежала скорее Портосу, чем мне и, что само по себе для первого шага было прекрасным началом. Таким образом для себя я твердо решил не поколебать хорошего мнения, которое должно было сложиться у Портоса о моей храбрости.
Итак, договорившись обо всем, мы свернули на улицу Кассет, затем спустились по ней и, повернув на углу улицы Коломбье, вышли, наконец, на улицу Сан-Пэр, затем на улицу Университэ, в конце которой была назначена встреча.
Так мы встретили Атоса и Арамиса, которые были явно озадачены, увидев меня в компании Портоса. Они попросили его объяснить происходящее. На его ответ, что иначе он не смог выйти из затруднительного положения, в которое я его поставил, мушкетеры ответили, что г-н Портос глубоко неправ, поступая таким образом. Я всего лишь ребенок, и Жюссак, несомненно, извлечет из этого свою выгоду, что не может, не сказаться на их престиже, так как противопоставит мне соперника более опытного, который, одолев меня, будет атаковать их и им придется сражаться втроем против четверых, что не принесет им ничего хорошего.
Я пребывал в большой ярости, узнав, что обо мне было сказано. Было совершенно очевидно, что я не произвел на них должного впечатления, если меня посчитали способным умереть так легко. Но было уже невозможно ничего изменить, так как Портос все сделал за них, и мушкетеры, как говорится, сделали хорошие мины при плохой игре.
Таким образом, всем своим видом показывая, что они безумно счастливы от того, что я готов предоставить свою жизнь в их распоряжение, даже не будучи с ними знаком, мушкетеры сделали мне довольно вялый комплимент, который, кроме того застрял у них в горле.
Жюссак взял себе в секунданты Бискара и Каюзака, которые тоже находились на службе у г-на Кардинала.
У них еще был третий друг по имени Ротонди, который накануне получил большие прибыли, и сразу смекнул, что друзья выберут мне в противники именно его. Он сказал, что хотя его сутана имеет только одну пуговицу, он поторопится расстегнуть ее, чтобы послужить им.
Однако стрелки часов неумолимо приближались скорее к одиннадцати, чем к десяти и гвардейцы подумали, что мы проявим беспокойство, ожидая их. Но поскольку они обошли безрезультатно уже пять или шесть домов в поисках секунданта, то было решено взять с Ротонди слово о его участии в предстоящей церемонии.
Однако на их счастье появился капитан Наваррского полка, один из друзей Бискара.
Бискара без долгих объяснений разъяснил капитану, что от него потребуется, мотивируя сказанное тем, что он пришел весьма кстати, поскольку при ином исходе им пришлось бы обратиться к Ротонди, чья профессия вряд ли сможет оказать им услугу.
Сей капитан по имени Бернажу, граф де Фуа, был чрезвычайно горд от того, что Бискара обратил свой взор на него, чтобы он смог оказать своему другу такую любезность.
Без лишних слов Бернажу предложил свою руку и себя самого в полное распоряжение гвардейцев и, усевшись в карету Жюссака все четверо направились к Прэ-о-Клерк, как будто бы намереваясь совершить безо¬бидную прогулку.
Они оставили неподалеку своего кучера и лакеев и направились к месту нашего поединка, где мы и повстречались и, как выяснилось позже, мы на четверть часа прибыли раньше, поскольку двигались со стороны острова Макерень, вместо того, чтобы идти им навстречу, с целью подальше удалиться от народа, который прогуливался с их стороны. Таким образом мы выиграли небольшой отрезок времени, получив возможность провести столь приятное знакомство.
Гвардейцы не заставили себя долго ждать. Бернажу, который носил громадные усы согласно моде того времени, увидев, что Жюссак, Бискара и Каюзак выбрали в соперники известных нам мушкетеров, в то время как ему для знакомства предоставили меня, обиженно спросил, не издеваются ли друзья над ним, заставляя его драться с ребенком. Его (Бернажу) слова сильно задели меня. Я ответил ему, что дети моего возраста и моей храбрости столь же прекрасно владеют шпагой, как и те, кто их презирает; и, будучи вдвое, младше моих соперников, тут же обнажил шпагу, чтобы придать эффект слова.». Он был вынужден обнажить свою шпагу, чтобы защищаться, хорошо видя по манере, с которой я все проделал, что я не имею желания с ним торговаться. Он нанес мне несколько довольно сильных ударов, намереваясь быстро разделаться со мной. Ио, парировав их с легкостью и изяществом, я ударил его под руку, которую к тому же несколько раз уколол. Он упал в двух шагах от меня и я, посчитав, что он мертв, поспешил к нему, чтобы оказать помощь, если она была еще необходима. Но, приблизившись, я увидел, как он направил на меня острие клинка, по-видимому полагая, что я буду настолько безумен, что брошусь на него по собственной воле.
Я прекрасно понял, что нужно помочь. Так как я был воспитан в достаточной степени религиозно и знал, что гибель души — самая страшная вещь, которая может с ним случиться, я крикнул емх издалека, что прежде всего он должен подумать о Боге и, что я пришел сюда не для того, чтобы лишить его жизни, более того, я обязан сохра¬нить ее ему и ондолжен понять, чин-я сам крайне расстроен от того, что вынужден с варварской яростью отстаивать честь дворянина и от¬нимать жизнь у другого человека, которого зачастую вижу впервые.
Бернажу ответил мне, что поскольку я говорю столь правдиво, он не видит больше препятствии, чтобы отдать мне свою шпагу. Он попросил перевязать ему рану, разор¬вав для этого рубашку, что я и поспешил сделать тотчас же, чтобы он не потерял оставшуюся кровь.
В то же время Бернажу ос¬тавил свою шпагу в двух шагах от места дуэли, желая показать мне. что он не намерен воспользоваться ею против меня, когда я приблизило я к нему. Я сделал все, что он меня просил. Я разорвал рубашку и сделал ему компресс. Теш как его повязка была полностью готова и была сделана лучше, чем можно было ожидать, я посчитал инцидент исчерпанным.
Чатем я подал ему рукх и помог поднться, чтобы сесть « карету, на которой приехали гвардейцы, по крайней мере это доказывало, что я не утерял ещ> чувства сострадания к раненому и не заставил его идти к карете самому, боясь чтобы он не упал от слабости по дороге.
Таким образом, я больше приобрел, чем потерял, потому что сделал доброе дело, вместо того, чтобы выполнить цель моего приезда. и мне следовало подумать о жизни Атоса и, возможно, в то же время о жизни его друзей.
Жюссак, с которым сражался Атос, ранил его в руку и теснил его с. целью лишить жизни, выискивая способ вонзить шпагу в живот мушкетера, когда я появился рядом с дуэлянтами.
Я подошел ближе и крикнул, чтобы он повернул лицо ко мне. Сам того не желая, Жюссак увидел, что теперь ему предстоит новое сражение вместо того, которое он считал уже законченным.
Атос, избавленный от смертельной опасности, взял шпагу в другую руку и приготовился к атаке. Жюссак, увидев такой поворот дела, вынужден был сдаться, он, кто чаще заставлял это делать других, и, отдав свою шпагу Атосу, которому я предоставил возможность выполнить эту почетную миссию, хотя мог бы и сем восполыоваться этим правом. Затем мы с ним
поспешили к Портосу и Арамису, чтобы помочь им одержать победу над их неприятелями. Таким образом закончился бой, поскольку гвардейцы уже не смогли бы эффективно защищаться против четверых.
Закончив поединок, мы все поспешили к Бернажу, который прилег на траву по причине своей слабости. Так как я был живее и моложе других, я бросился искать карету Жюссака на то место, где мы ее оставили.
Бернажу пришлось провести в постели шесть недель, прежде чем он снова смог взять в руки шпагу. Впоследствии мы стали прекрасными друзьями, и когда я стал суб¬лейтенантом роты королевских мушкетеров, о чем расскажу позже, он порекомендовал одного из своих братьев в мою роту.
О нашем поединке узнал король, и мы пребывали в страхе, что за ?тим последует наказание, поскол¬ьку он был строг по части исполнения своих эдиктов, но г-н де Тревиль сумел убедить Его Величество, что мы оказались у Прэ-о-Клерк волею провидения, отнюдь не помышляя о дуэли. Атос, Портос и Арамис не смогли стерпеть заверений Жюссака и его друзей, господ гвардейцев Кардинала, о превосходстве его роты над ротой королевских мушкетеров. ;(е Тревиль объяснил королю, что это явилось основной причиной спора, который впоследствии вылился в поединок, который он склонен рас¬сматривать лишь как единоборство, но ни в коем случае как дуэль.
Кардинал был смертельно оскорблен происшедшим, потому что считал Бискара и Каюзака образцом отваги и доблести и даже, по правде говоря, своей правой рукой.
И действительно, это не было преувеличением. Гвардейцы были вос¬питаны им по ту сторону от того, на что они могли вероятно рас¬считывать по своему рождению и по предназначению: лучшими их качест¬вами была безраздельная преданность Кардиналу, что являясь по себе бесценным свойством, позволяло довольно эффективно вести борьбу против службы короля. Они выбрали свою партию сразу и окончательно, не узнав, интересует это Его Величество или нет. Следовательно, затевая эту стычку, они надсмехались не только над лучшими его слугами, но и дрались с ними чуть ли не каждый день, так как желали больше угодить Министру, чем Господину.
Все, что сказал г-н де Тревиль, было утонченной остротой опытного придворного. Он прекрасно знал, что король недолюбливал этих двух дворян по причине их, на его взгляд, чрезмерной преданности Кардиналу, и посему знал, что доставит Его Величеству огромное удовольствие, если покажет, что его мушкетеры одержали отменную победу над любимцами первого министра. Таким образом король, не утруждая себя сомнениями по поводу того, была ли эта встреча дуэлью или нет, дал приказ г-ну де Тревилю привести в свой кабинет Атоса, Портоса и Арамиса по маленькой потайной лестнице в час, когда он будет один.
Г-н де Тревиль собрал мушкетеров и представил их королю для выяснения происшедшего.
Они обьяснили Его Величеству, что на самом деле это была настоящая дуэль, а не случайная встреча. И так как мушкетеры рассказали королю все обо мне, Его Величество выразил желание меня увидеть и приказал г-ну де Тревилю привести меня в его кабинет к этому же часу.
Я был счастлив, что судьба улыбнулась мне столь неожиданно, и я смогу познакомиться с самим королем.
В этот день я чувствовал себя как нельзя лучше и так как, без сомнения, я был довольно красив и прекрасно сложен, я надеялся, что мой внешний вид не произведет на Его Величество тот же эффект, что и внешность г-на Фабера, который не столь давно намеревался купить рощу в одном из старых корпусов, в чем получил агрессивный отказ короля, поскольку выражение лица достопочтенного сеньора было довольно скверным, чтобы понравиться Его Величеству.


Я более не нуждался в возмещении потери /рекомендательного письма к г-ну де Тревилю. Все, что произошло за это время, сослужило мне гораздо лучшую службу, чем все письма на свете и, кроме того, позволило лично засвидетельствовать свое почтение моему господину. Радость, переполнявшая мое сердце, заставила меня почувствовать ночь более длинной, чем любая из проведенных мною за всю мою жизнь.
Наконец настало утро, я вскочил с постели и спешно оделся, ожидая, что Атос, Портос и Арамис зайдут за мной, чтобы представить меня своему командиру. Поскольку он жил недалеко от меня, сразу после их прихода мы направились прямо к нему.
Его лакей, предупрежденный господином о нашем приходе, ждал пас в передней и сразу проводил в кабинет де Тревиля.
Дверь была заперта для посторонних и, как только мы вошли, г-н де Тревиль долго смотрел на меня, а затем упрекнул мушкетеров за неправду, поскольку на самом деле я немолодой человек, а скорее всего лишь юноша. В то же самое время это явно говорило в мою пользу, так как я прибыл на службу гораздо раньше, чем того требовал возрастной ценз, что более красноречиво говорило о моей доблести, чем если бы я был немного старше.
Итак, поскольку это обстоятельство окончательно избавило меня от неудобства приправлять свои слова оттенком повышенной доблести, я ответил капитану роты королевских мушкетеров, что, по правде говоря, я молод, но я сумел серьезно ранить Еернажу, поскольку уже имел опыт подобных стычек с капитаном одного из старых корпусов.
Де Тревиль ответил мне, что Атос, Портос и Арамис рассказали ему, что без моего участия они вероятно не смогли бы отразишь нападения их соперников, а Атос без моей помощи мог бы пасть от руки великолепно фехтующего де Жюссака. Теперь он в точности знает все обстоятельства и не преминет их изложить Его Величеству в моем присутствии, чтобы я имел удовольствие услышать из его собственных уст похвалу, которую я заслужил.