Терминатор в тереме

Обсуждение произведений раннего Бушкова, а также внесерийные романы - "Самый далекий берег", "Д`Артаньян - гвардеец кардинала", "Нелетная погода" и др.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

Александр Бушков
ТЕРМИНАТОР В ТЕРЕМЕ
АНТИНАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА

Бесславной кончине российской интеллигенции всех мастей и оттенков с облегчением посвящается.

Опубликовано в альманахе "Енисей" 2-99(март-апрель)
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

ДОКУМЕНТЫ ИЗ ОДНОГО ТАЙНИКА

«Батька Зюгач!
Восславим гений славянской науки, матери всех наук на Земле! Ура! Ура! Ура! Слава! Виват! Виктория!
Сподобились на старости лет!
Батька, прости старому солдату эти сантименты. Душа поет, пляшет и трепещет! Короче говоря, имею честь первым доложить, что агрегат «Сламаврем-1», то есть «Славянская машина времени-1», наконец смонтирован и отлажен! Правда, скотина Восьмаго дал мало денег, а там и вовсе вышел из партии, храпоидол такой, объявив себя добровольным буржуазным перерожденцем. Так что, если между нами, вождями, агрегат получился, грубо говоря и мягко выражаясь, хреноватеньким. Последние детали подбирали и вовсе на свалке.
Как мне растолковали научно и популярно, один рейс наша машина еще сделает, и то только туда. А вот насчет обратно никто ничего не гарантирует. И посему нужно подобрать добровольца, который бы не испугался остаться в проклятом прошлом навсегда, архинадежного товарища.
Поскольку поездка в прошлое планируется одна-единственная, следует использовать нашего добровольного времяпроходца (не называть же его космополитическим термином «Хрононавт»?!) с самым что ни на есть максимальным эффектом. Мы здесь, прямо скажу, с соратниками собачились от рассвета и до заката, выбирали варианты.
Кое-кто считает, нужно отправить времяпроходца прямиком к тов. Дзержинскому, чтобы Феликс Эдмундович всех этих дедов-прадедов так называемых демократов еще в к о л ы б е л и ... ну, ты п о н я л, Батька Зюгач? Предлагалось еще, чтобы наш надежный товарищ съездил на Урал и там этого Бориску еще в нежном возрасте... Мальцы, они ж на речке тонут и гранатам и за милую душу сами себя подрывают...
Скажу сразу, лично мне по сердцу было второе предложение, его мы почти и приняли.
Но тут пришел Алик Прохамов, обругал нас приземленными, лишенными стратегического таланта, и еще по-всякому, похуже, чем пишет у себя в газетке. Сгоряча ему чуть не навешали, однако передумали.
Поскольку Алик придумал замечательный поворот сюжета.
Ну, башка! Не стоит, говорит, бить по хвостам, а стоит нанести удар в самое сердце. То есть — отправить нашего человека к славным истокам российской государственности, в Киевскую Русь, поручить ему войти в доверие к князю благоверному Владимиру Красное Солнышко и уговорить того истребить на Руси святой всех жидов — да так свирепо-показательно, чтобы и дорогу к нам забыли с испугу, памятуя о печальной судьбе предков. Голова!!! Правильно мы Алика не побили. Умеет же, когда трезвый! Объясним князю исторический момент, исторические перспективы — и на грядущее тысячелетие будет Русь избавлена от ихнего зловредного племени!
Батька, лично я предлагаю во времяпроходцы доблестного генерала Какашова. Этот не оплошает! Срочно сообщи свои соображения — аккумулятор на агрегате «Сламаврем-1» хуже некуда, куплен по дешевке со списанного «КамАЗа», долго не продержится.
Соратник Пельменников».

«Пельменников!
Я буду лапидарен, как подобает народному трибуну. Тебе, кстати, тоже советую.
Во-первых, что.это за «вожди» во множественном числе? Вождь у нас один. Усек, кто?
Во-вторых, прими похвалу. Идея архихороша. Одобряю всецело. Не согласен с одним — с личностью исполнителя, сиречь нашего времяпроходца. Между нами, соратниками,— Какашов хорош исключительно для внутреннего употребления. Мы-то к нему уж притерпелись, а вот предки... Пельменников, да в Киевской Руси- Какашову придется несладко, он же вылитый бухарский еврей, как две капли... Не с его рожею убеж-дать светловласых и синеоких древних русичей. Прибьют.
Есть у меня на примете отличный кандидат — товарищ из Сибири Олег Щенко. Патриот, газетчик, прапорщик запаса, язык подвешен, нордически...
В общем, годится. Его и утверждаю на роль времяпроходца.
Батька Зюгач».

«Батька Зюгач!!!
Не могу переть супротив партийной субординации, но ты хорошо подумал? Эти ж, сибиряки, тебе всего не рассказали! Слышал я про этого Щенко — он же алкаш, батька! Он еще в запрошлом годе, когда гонял под кроватью маленьких зелененьких масончиков, в окно выкинул все пятьдесят пять томов полного собрания страшно сказать кого!
И добро бы пулял томами в жидов или демократов — нет, набил синяки совершенно патриотическому электорату, один ветеран, осерчав, даже из партии вышел, не будет ноги моей, говорит, пока всякие прапорщики святыми томами из окон швыряются! Этот же самый Щенко, как напьется, идет к памятнику страшно сказать кому и пихает ему в руку номера своей газетки, как будто страшно сказать кто не «Правду» читает каноническую, а его газетку, щенковскую! И любовница у него— демократка, сели ты не знал! В прошлом году ему, правда, импортную спираль вшили под пятое ребро — ну, а ежели, пока он будет времяпроходить, эта спираль возьмет да и рассосется? Или еще как-нибудь самоликвидируется? Провалим дело, а ведь второго такого шанса нам из-за жлобства Восьмаго историей не отпущено!
P.S. Батька, если ты велишь быть лапидарным — буду. Только объясни сначала, чего это такое?
Соратник Пельменников».

«Пельменников!
Я буду лапидарен, как подобает народному трибуну.
Возьми лист бумаги. Напиши все матерные слова, какие знаешь. Потом расспроси во фракции, может, вспомнят что-нибудь еще. Дополни и отошли в Сибирь этим... Чтобы в следующий раз рекомендовали с умом.
Переигрывать поздно. За час до получения твоего письма Олег Щенко отправлен в Киевскую Русь, после чего агрегат пришел и состояние, не поддающееся ремонту. Будем надеяться, что пронесет...
P.S. Возьми хороший словарь и посмотри, что такое «лапидарность». Уточняю: на букву «Л». Ты сам, кстати, на букву «М» — вечно у вас нестыковки, промахи, кадровые проблемы, с кем я связался...
Батька Зюгач».
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

ДОКУМЕНТЫ ИЗ ДРУГОГО ТАЙНИКА

Мурмулис! Гера!
Хотя вы надо мной и смеялись, сведения подтвердились. Эти чертовы коммуняки в самом деле исхитрились собрать в сарае машину времени! Агрегат, правда, дохленький, но один запуск вполне потянет.
К сожалению, наши, которых мы бросили на операцию «Демаврем-1» («Демократическая машина времени-1»), доверия не оправдали.
Все три месяца дискутировали, как строить, из чего строить, по какому принципу строить и в какой именно отрезок истории посылать хрононавта. В конце концов перешли на личности, передрались и разбежались, так и не ввинтив ни единого шурупчика. Как это ни оскорбительно для нашей чести, придется идти по линии наименьшего сопротивления: наш надежный человечек украдкой проберется в сарай к коммунякам во время запуска, так, чтобы оказаться совсем близко. Один физик уверяет, что в этом случае пространственно-хроноклазмическое поле захватит и нашего, перебросив в тот же исторический отрезок. Может, и врет, но другого шанса нет. .
Агентурными данными установлено: их человек, небезызвестный Олег Щенко, отправляется в Киев ко двору князя Владимира. Предлагаю с нашей стороны Леру Стародворняжкину. Кандидат надежнейший во всех смыслах. При сем прилагаю список понесенных мною-расходов: на прокорм демократических ученых в течение трех месяцев, на выплату раскрывшей личность красно-коричневого времяпроходца агентуре, на организационные расходы.
Слава демократии!

Твой Констанций Нафаньевич Буровой».

«Нафаньевич, не делай из меня идиота! И вообще, Нафаня, не путай личную шерсть с общественной!

Во-первых, никаких таких особых расходов на прокорм ученых у тебя не было. Ты же, прохвост, их все три месяца кормил теми просроченными собачьими консервами, что у тебя отказались брать на реализацию решительно все. Благо наш интеллигент знанием иностранных языков не обременен и надписи на' банках прочитать не в состоянии, было б импортное — и ладно...
Во-вторых, какая такая агентура устанавливала личность Щенко, да еще за деньги?! Совсем уж за лоха меня держишь, Нафаня? Вся Дума знает, что Пельменников, когда спьяну подрался в буфете с Владимиром Вульвовичем, выложил сгоряча и про агрегат, и про времяпроходца, и про Киевскую Русь...

Отсюда — в-третьих. Страшно подумать, но вдруг у этих стервецов что-то да получится?!
Нужно либо срочно переметнуться к ним во фракцию, либо отправить в прошлое кого-то серьезнее Лерочки. С Лерочкой расхлебывай сам. Я прекрасно понимаю, как тебе с ней нелегко: у тебя, Нафаня, естество так и играет, ты девочек с Тверской таскаешь, как с конвейера, а Лера сутки напролет следом ходит и ноет, чтобы ты все бросил и писал бы с ней новые частушки супротив коммуняк. Нелегко, понимаю. Но Лерочку ты себе сам на шею посадил, сам и выпутывайся. И потом, это у нас она еще худо-бедно может существовать на политическом пространстве, а в древнем Киеве ее, дуру, в первый же день поленом пристукнут, ибо, как достоверно установлено, в том историческом отрезке психушек не имелось. . . В общем, за труды получишь сотню баксов. И хватит с тебя.
Что до хрононавта, кандидат на примете у меня, есть, кстати, землячок Щенко и его старый неприятель, Гайдарий Кадетович Ферапонтыч. Может, помнишь такого? Когда в девяносто первом ты со своими брокерами таскал знамя по Кутузовскому, он из окна выбросил на путчистский танк налитый водой презерватив. За что потом получал медаль в одном потоке с тобой.
Он еще от пьяного восторга в Георгиевском зале наблевал прямо на генерала Убейволченко, не можешь ты его не помнить...
Словом, бери, сколько дают, а с Лерой разбирайся сам. Нужно спешить, время не ждет.
Твой Гера Мурмулис».

«Гера!
Между нами, демократами, скотина ты первостатейная. Сто баксов?! Герою августа?! Издеваешься, Гера? Как ни странно, Ферапонтыча твоего я помню.
Потому что тогда при вручении облевал-то он вовсе не Убейволченко, а тебя, Герочка, тут ты запамятовал. Помню, как не помнить — бороденка веником, на камуфляж музейные эполеты пришиты. Только тогда он был не Гайдарий Кадетович, а Иван Онуфриевич, согласно старому паспорту. В Гайдария он потом перекрестился... . Гера, ты хорошо подумал?
Он же тебе в прошлом такого н а в о р о ч а е т ... Это ж мизерабль, как писали импортные классики!
Твой Конст. Наф. Буровой»

«Нафаня!
Что касается ста баксов — Мари, бери колбасу и не кокетничай. Все равно больше не получишь. Что до Ферапонтыча — сам все прекрасно понимаю, не обольщаюсь и иллюзий не строю. Но кого же прикажешь послать? Где я тебе возьму Терминатора? Чтобы был демократ, либерал, да еще и толковый, способный в одиночку выжить в Древней Руси? Это где же нам такое чудо-юдо в одночасье раздобыть? Самокритично говоря, наблюдается гораздо более примитивный модус вивенди: украл-выпил — в Париж, украл-выпил — в Варшаву...
И потом, нам, политикам, следует быть самую чуточку циничными. Если, паче чаяния, с Ферапонтычем в прошлом произойдет что-то нехорошее — его и не жалко, откровенно-то говоря. Много их таких в августе презервативам и швырялись, всех не пережалеешь. Короче говоря, бери сотню баксов, сажай в машину Ферапонтыча — и вперед! К тому красно-коричневому сараю! И — без осечек!
Твой Гера Мурмулис».
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

В НАЧАЛЕ СЛАВНЫХ ДЕЛ

В Киев, мать городов русских, Олег Щенко вошел не через Золотые ворота, как полагалось бы честным путникам, а сквозь случайно обнаруженную дыру в заплоте — чтобы избежать лишних объяснений с городской стражей, ибо его внешний вид был зело предосудителен. Добираться в Киев пришлось кружным путем — чертова машина времени, пыхая дымом и напоследок чувствительно долбанув времяпроходца током, выбросила его аккурат в безымянной степи, у кочевий половцев. Половцы, люди патриархальные, приняли путника радушно и от пуза напоили просяной хмельной бузой -— благо Щенко, прислушавшись к ощущениям организма, с радостью обнаружил, что отравлявшая жизнь антиалкогольная спираль как-то рассосалась в потоке взбудораженного Времени. .
Дела поначалу пошли лучше некуда. Уже минут через десять Щенко поднял степняков на борьбу с жидомасонами, узкоглазые дети природы кинулись седлать коней и вострить сабли. Увы, еще через пару минут обнаружилось, что простодушные половцы полагали, будто жидомасоны — это еще одно матерное наименование их извечных недругов, степных же печенегов. Поняв свою ошибку, половцы расседлали коней, отложили недовостренные сабли и наотрез отказались ловить по степям кого-то вовсе им неизвестного.
Спьяну Щенко обозвал их просионистским элементом. Смысла половцы не поняли, но по тону гостя догадались, что их отнюдь не навеличивают. Поскольку особа гостя священна и неприкосновенна, они дождались, пока Щенко выйдет по нужде за пределы кочевья, где он согласно степным законам был уже не гость, а так себе, непонятно кто. После чего навалились скопом и чувствительно отколошматили. Хотели еще и попинать, но хан Кончак был в тот день добр и потому великодушно махнул рукой:
— Тохта!(1) Пусть эта кусливая собака уходит своими ногами...

Ободранный и злющий, Щенко кое-как сориентировался по звездам и побрел в сторону Киева — где гуся украдет, где на мельнице молочка выпросит, где ограбит одинокого купца. Пролезши в вышеупомянутую дыру в заплоте, он воспрянул душой, умилился мысленно: «Киев! Матерь городов! И ни единого тебе хохла!» И пошел по граду Киеву, гадая, с чего же начинать свою благородную миссию.

Судьба его обнаружилась вскоре — в облике верзилы в дорогом парчовом охабне, сидевшего при поленнице и явственно маявшегося с дикого похмелья.
Собрав в уме скудные запасы древнерусского, Щенко, не теряя времени, вопросил:
— Одначе, мужик, торгуют ли у вас пивом зело?
— Зело, — грустно ответствовал сидящий.— Только пиво у нас одни немчины с фрязинами лакают, а мы медовуху гоним. И не мужик я тебе вовсе, а Владимир, князь стольно-киевский...
— Иди ты! — изумился Щенко.
— Святой истинный крест, — сказал князь, перекрестившись. — Сижу вот, с похмелья маюсь. Во дворец возвращаться невместно — там бабка, княгиня Ольга, с посохом сторожит. Сурова старуха. Боязно.
Напился вчера, византийского императора с дрекольем искал, и в кармане ни гривны, всё вчера просадили...

— Момент! — рявкнул Щенко, обретя конкретную цель.
Человек многоопытный — бывший прапорщик! — он мигом стащил с князя охабень, променял за углом у сарацинского торгового человека на ведро медовухи, а мимоходом стащил с подоконника ближайшей избенки вяленую воблу.
Понемногу легчало. Князь Владимир, удобно разместившись на муравушке, отошел настолько, что философски вопросил:
— А вот интересно, отчего это — ежели вчера перепьешь, назавтра голова раскалывается?
— Это все жиды, — сурово растолковал Щенко. — Иудеи и прочие масоны. Они, мерзавцы, в нашу славянскую медовуху всякую дрянь подливают.
— Неужто?! — озарился князь. — То-то я гляжу: как пару ведрышек опрокинешь, и голова будто не своя, и во рту такое... Они?
— Они, — заверил Щенко, — Так и подливают. Ночкой темною.
— Так-так-так...— задумался князь. — А вот давеча я в супе таракана выловил... Неуж они?
— Они, — кивнул Щенко.
— А третьего дня кура петухом кричала...
— Они! — решительно оборвал Щенко. — Княже, нужно с этим со всем бороться, и незамедлительно. Газету, скажем, основать...
— Хорошо сказать — газету,— понурился князь.-— Средневековье ж на дворе. Где я понимающего человека найду?
— А я тебе что — хрен собачий? — даже обиделся Щенко — Ты уж только благослови...
— Благословляю, — кивнул рассолодевший князь, грустно заглянув в опустевшее ведро.
Щенко моментально снял с него серебряный пояс, сбегал за угол, нашел давешнего сарацина и вернулся с полнехоньким ведром. Кружки со звяком соприкоснулись: — За газету! Бей иудея! ...И такие уж шутки шутила нынче судьба, что в тот самый миг на улице показался облезлый пыльный верблюд, на коем неуклюже восседал Ферапонтыч, усталый, но, в общем, полный желания приспособить свои таланты на службу данному историческом отрезку.

Путь его в Киев был тоже нелегок. Сначала попавшиеся на пути разбойнички из племени чуди белоглазой избавили времяпроходца от лишней одежонки, как он ни доказывал, что исстари был борцом за независимость и суверенитет Прибалтики. Чудь белоглазая таких слов не знала вовсе, зато штиблеты содрала охотно.

Ферапонтыч двинулся дальше, завернувшись в сноп. На большой дороге попался невеликий арабский караван, шедший то ли из варяг в греки, то ли наоборот. Поскольку снимать с него было больше и нечего, Ферапонтыч бесстрашно припустил навстречу, вопя:
— Помогите демократу! Антиперестроечные силы в лице...
— Шайтан! — испуганно охнул караван-баши — Чернокнижник! Заклятья говорит, гуль!
Арабы припустили прочь, потеряв впопыхах самого ледащенького верблюда. Не без труда на него взобравшись, Ферапонтыч потрусил в сторону Киева.
Киевляне на улице встретили его радушно. Они бежали следом, восклицая: -— Скоморох приехал! Фокус-покус казать зачнет!

Однако никаких фокусов от гостя не дождались. Притормозив верблюда, он оглядел растущую толпу и вопросил:
— Коммуняки в городе есть?
Киевляне-почесали в затылках:
— И не слышали про таких чудищ. У нас чудищ, вообще-то, и не водится, это у немцев больше... Водился и у нас допрежь страшный рыскучий единорог, да и того князь, чащобою пьяный бредучи, колом ухайдакал.
Теперь и вовсе никакого зверья. Это на море, на Хвалынском, сказывают, рыба, с ногами плавает...

Приободрившись при известии об отсутствии коммуняк, Ферапонтыч приосанился меж верблюжьими горбами и зычно начал:
— Господа! Сплоченности демократического электората можно и нужно достигнуть, исключив амбивалентность и антимонстаристские выпады...

Послушав его немного, киевляне окончательно убедились, что никаких скоморошьих потех им не дождаться. Кто-то обрадованно заорал:
— Это ж юрод! Ишь, бормочет невнятицу... А ты, Вавила, — «скоморох, скоморох...»

И вскоре на улице стало пусто. Разобиженный Ферапонтыч, поплутав еще немного меж плетней, добрался до тихого дворика, где в тот миг окончательно оформлялась идея патриотической газеты, призванной бичевать, просвещать и противостоять. Душа его не вынесла такого непотребства, и он, как был, в остатках снопа и с растрепанной бороденкой, перемахнул через поленницу, ухватил князя за ворот и заорал:
— Нет уж, дудки! Свобода так свобода! Я тоже газету требую!
— Князь-батюшка! — обеспокоенно заерзал Щенко. — Укоротил бы ты его на голову...
Одна ко хмельной князь был весел и преисполнен любви ко всякой живой твари. А потому благодушно изрёк:
— Еще одну газету? К-культурно... У нас аж две, а в Царьграде, выходит, ни одной? Повелеваю! По сему — быть!
Новоявленные редакторы оголодавшими волками косились друг на друга, но лаяться при князе опасались...

(1) Стой! (тюркск.)
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

СЛОВО О ПОЛКУ ОЛЕГОВЕ

Газету Щенко, подумав, решил назвать «Кузькина мать». Он и понятия не имел, что след останется в веках, а выражение «показать кузькину мать» еще долго будет обозначать крайнюю степень устрашения.
Объездив весь Киев, он остановил свой выбор на опустевших хоромах боярина Твердилы Волкозада. Боярин со всем семейством и казною недавно бежал на север и коварно передался варяжскому королю Гарольду Кожаные Портки, за что был предан анафеме. Хоромы пока что не успели приспособить к делу, и Щенко прибрал их под редакторскую руку (хотя один амбар пришлось нехотя уступить таскавшемуся по пятам Ферапонтычу).
Над дверями светлиц Щенко собственноручно приколотил им же написанные таблички: «Отдел поношения половцев и иных татар», «Отдел поношения Византии», «Отдел поношения прочих отдаленных п сопредельных стран», «Отдел превозношения славного князя Владимира». Полюбовавшись, отправился на подворье смотреть, как новоназначенные печатные мужики вешают у ворот вывеску, гласящую: «Редакция патриотической газеты „Кузькина мать". Орган князя Владимира».
Однако никакой работы не наблюдалось. Печатные мужики сбились в кучу и мяли шапки в руках, а перед ними на коне, как собака на заборе, сидел вдребезги пьяный князь Владимир и орал:
— Кто придумал, злодеи? Р-разнесу!
— В чем проблемы, княже? — спросил Щенко.
— Кто придумал? Кто написал, что орган князя Владимира — кузькина мать?
—Да, неувязка получилась, — почесал в затылке Щенко.— Ладно, княже, пойдем изопьем медовухи, а вывеску сменю...
Сменили. Написали «Орган княжеского двора» — что никаких нареканий уже не вызвало. Поставили излаженную по корявым чертежам Щенко печатную машину, завезли медовуху и бумагу. Оставалось самое трудное — подобрать кадры.
Уединившись в своем кабинете со жбаном медовухи, Щенко стал думать. Когда жбан опустел, Щенко вышел на крыльцо и рявкнул:
— Коня мне! Стражу!
И объяснил задачу. Не успела стриженая девка косы заплести, как стража рассыпалась по Киеву в поисках авторов наиболее срамных надписей на заборах, а также самых заядлых градских матерщинников. Уже через полчаса пред очи Щенко были силком доставлены гончар Тимоха Матюган, шорник Брошка Плюнь-Хайло, половец Мастур-Батыр, изгнанный соплеменниками за переходившее всякие границы блудословие, и лях Казимир Дула, вынужденный срочно покинуть Краков после сочинения срамных частушек про тамошнего епископа и пробавлявшийся в Киеве мелкими кражами. Напоследок, завернув в судную избу, Щенковы посланцы извлекли оттуда ушкуйника Бермяту, обложившего на торжище купчиху такими словами, что с ней произошел родимчик и общая трясовица организма.
Доставленные стояли ни живы ни мертвы, полагая, что их собрали, дабы предать жестокой смерти. Взошедши на крыльцо, Щенко орлиным оком оглядел рекрутов и сказал краткую речь:
— Ой вы, гой еси добры матерщиннички! Решил я, соколы, ваши таланты поставить на службу отечеству. В газете будете служить.
— А это чего? — осторожно поинтересовался Брошка Плюнь-Хайло — Драть будут, поди?
— А это значит, — сказал Щенко, — что будете вы, соколы, ругать распоследними словами княжьих супротивников, сиречь все сопредельные народы, а вам за это будут гривны платить и медовуху наливать от пуза. А там, благословясь, и до этих доберемся, носатеньких... Кто согласен, кто нет?
— Да ить кто ж несогласный? — истово заорал Брошка, хватив шапкой оземь — В согласьи мы, боярин!
— Якши работенка, бачка! — осклабился Мастур-Батыр. — Моя за тебя глотку перегрызет!
— То бардзо добжа задумка, — чинно сказал лях Казимир Дупа.—У пана не голова, а Краковский университет...
Все вроде бы наладилось, однако Щенко был грустен.
— Идейности не хватает, — бормотал он под нос — Корней духовных, воссиянности... Ага! А лови его, лови, добры молодцы!
Скромно бредущего мимо подворья индивидуума в заплатанном подряснике вмиг изловили и приволокли. Выяснилось, что зовется сей индивидуум отец Мудодарий, а по-мирскому — Степанко, был только что легонько посечен плетьми, расстрижен и изгнан из монастыря за неумеренное винопитие и столь же предерзостный блуд с наказом никогда более не попадаться братии на глаза.
— Так, — задумчиво протянул Щенко — С одной стороны... С другой же... Будешь, старинушка, у нас олицетворять духовное начало. Корни и прочее. Что расстрижен — не беда. У нас по Думе один такой сколько лет ошивался...
— Не умею я... олицетворять-то...— смиренно признал ся расстрига.
— Прикажу — сумеешь, — отрезал Щенко— Дело, в принципе, нехитрое.
Все было в порядке, и он гордо покосился в сторону забора, за коим грустно бродил в одиночестве конкурент Ферапонтыч. У того дела шли гораздо хуже. Сколько он ни бродил по улицам, как ни орал на стражников, ни единого демократа, не говоря уж об интеллигентах, в Киеве отловить не удалось. Зародилось страшное подозрение, что на данном историческом отрезке их не имелось вовсе. И Ферапонтыч пребывал в печали.
— То-то, — гордо подбоченившись, бросил Щенко. — А теперь, други мои верные, объявляю учредительный банкет!
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

ПАРНИ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ

Лишь на восьмой день, как следует опохмелившись утречком, сели готовить первый номер «Кузькиной матери». Гвоздем его стала сотворенная Тимохой и Мастур-Батыром огромная передовица под аршинным заголовком «Кончак — с печки бряк», на девять десятых состоявшая из площадной, уличной и переулочной матерщины. Привести хотя бы одну цитату не представляется возможным из соображений приличия, можно упомянуть лишь, что хана Кончака объявили главой тайного синклита гомосексуалистов Дикого поля и Тавриды, обозвали перенятым у Щенко термином «злостный жидомасон», обвинили в краже кур и симпатиях к русофобам. Осушив еще жбан и мстительно хихикая, Мастур-Батыр дописал про интимные шалости хана с верблюдицами, после чего с чувством исполненного долга уполз под стол, присоединившись к давно уже храпевшему там Тимохе.

Брошка Плюнь-Хайло окаянствовал над византийцами, припомнив им и Олегов щит на вратах Царьграда, и шлюху Феофано, и утраченную Западную Римскую империю. Обвинив во всевозможных грехах, от казнокрадства до лесбиянства, приписал в конце: «И вообще наши этих козлов всегда лупили» — и с чистой совестью взялся за медовуху.
Отдел поношения сопредельных стран в составе Казимира Дупы и Бермяты представил обширную нецензурную поэму о краковском епископе и рассказе о варяжских обычаях с матерным осмеянием таковых. После чего надрался.
Места для духовности осталось мало, и расстриге Мудодарию пришлось ограничиться парой-другой заметочек о нерадении базарных надзирателей, предосудительном поведении иных градских обывателей, вышвыривавших дохлых кошек прямо на улицу, а также злонравии купцовой жены Анюты, после отъезда мужа в Тьмутаракань по торговым делам впавшей в блуд. Он пошёл было жаловаться на недостаток места для духовности самому Щенко, но тот лишь, рассеянно поинтересовавшись адресом Анюты, куда-то ушел со двора. Мудодарий плюнул и тоже смылся в неизвестном направлении, туманно упомянув стражу у ворот про живущую поблизости куму.
Печатные мужики заработали, как проклятые. К вечеру с подворья вылетели несколько всадников с запасными конями на поводу, навьюченными пачками «Кузькиной матери»,— и рассыпались по разным дорогам, спеша обрадовать ничего еще не подозревавшие сопредельные страны.

Из-за забора тоскливо зыркал Ферапонтыч — его собственная газетка «Голос демократии» получилась не в пример меньше, поскольку трудиться пришлось практически в одиночку. Он после долгих умственных раздумий поступил, как привык и умел: печатно облил грязью красно-коричневых, воспел хвалу рыночной экономике, напоследок восславил цивилизованную Баварию, уверенно пребывавшую в демократии (он смутно помнил, что Германии как таковой тут вроде бы еще не имеется, а из всех ее кусочков в голову пришла только Бавария, благодаря ассоциациям с пивом). Все вроде бы было правильно, но какой-то червячок грыз...
И он с тщательно скрываемой завистью смотрел, как на соседнем дворе, заслышав звук медного била, помаленьку сползаются встрепанные и опухшие газетиры, а Щенко, подбоченясь, вопрошает:
— Ну что, соколы, пора первый номер обмывать?
— Дело говоришь, бачка! — прохрипел Мастур-Батыр. — Голова — яман, во рту— яман...
— Оно так, — степенно поддакнул Бермята. — Будто кошки гадили, прости господи...
— То есть жуткое состояние души, — поддержал с земли лях Казимир Дупа, не способный стоять вертикально и даже сидеть.
И медовуха полилась рекою. Вновь обретший способность пребывать в вертикальном положении Казимир уже вполне браво спел народную песню:
— Плыне водка, плыне.по польской крайне...
А допоки плыне, Польска не загине!
Гораздо больше шуму производил Мастур-Багыр — разоблачившись догола, обмазавшись смолой и обсыпавшись перьями, он вопил что было мочи, будто он-де и есть птица Сирин. Так и высыпали на ночные киевские улицы — впереди в смоле и перьях шествовал Мастур-Батыр, при виде которого цепные кобели молча уползали под ворота, следом шел Щенко и мрачно обдумывал ближайшие планы борьбы с масонством, а в арьергарде, поддерживая друг друга, зигзагами двигались остальные, чинно и благолепно развлекаясь: кто бил горшки на плетнях, кто кидал булыгами в ворота, а Бермята изловил двух кошек, связал их лыком за хвосты и забросил в чей-то огород. Ночные дозоры благоразумно сворачивали в переулки — как-никак, не тати-охальники шли, не кабацкая теребень, изволили гулять умственные люди, княжьи газетиры...

— Стоп! -— рявкнул вдруг Щенко, разворачиваясь к высокому забору, снабженному крепкими воротами— Хватит, соколы мои! Начинаем борьбу с жидомасонством!
Тимоха точности ради встрял:
— Боярин, масонов тут и нетути. Это ж подворье торгового сарацина Абу-Симбела, что жемчуга князю возит и невольниц, которые девственные...
— У нас медовуха есть? — сурово спросил Щенко.
— Кончилась...
— А у него?
— Есть, по запаху чую...
— А девки у нас имеются?
— Откуда? — констатировал печально Тимоха, озирая вымершую улицу.
— То-то, — авторитетно сказал Щенко.—- У него все есть, а у нас — ничего. Значит, кто он, Абу-Симбел? Жид последний... Ломай ворота!
В двенадцать кулаков ударив в ворота, газетиры заорали:
— Отворяй, жидовская морда!
В окнах кое-где вспыхнули лучины, калитка приоткрылась, и оттуда выглянул перепуганный Абу-Симбел:
— О благородные странники, что вы ищете на скромном дворе гонимого всеми ветрами купца?
— Девок, — кратко пояснил Щенко.
— Кажи девственниц! — сурово сказал прямой мужик Бермята— Проверим, девственницы ли, аль обмишурить хочешь князя, с вас, масонов, станется...
— И медовуху, проше пана масона, — уточнил Казимир.
Мастур-Батыр, коему мирные переговоры надоели, выступил вперед во всей своей красе, дико вращая глазами и лупя себя в грудь, заорал благим матом:
— Моя шайтан, бачка, шайтан! Тебя ашать пришел, пожалуйста!
Многое повидал гонимый ветрами Абу-Симбел, но это зрелище оказалось выше его сил — рухнул в обморок. Господа газетиры с молодецкими воплями ринулись на штурм подворья.
Следствием сего предприятия было появление в редакции «Кузькиной матери» полудюжины чернооких секретарш. Князю, получившему жалобу от Абу-Симбела, Щенко объяснил, что специфика газетной работы и борьбы с жидомасонством требует феминизации конкретного сектора. Князь ровным счетом ничего не понял, а потому и не спорил.
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

ОТВЕТНЫЙ УДАР

Вскоре в Киев на запаленном коне примчался половецкий хан Кончак, расспросил у прохожих, где находится редакция «Кузькиной матери», и прямиком отправился туда.
Двор, был пуст, а окна редакции распахнуты настежь, оттуда доносился звон кубков и развеселые песни непристойного содержания. Нетерпеливо поерзав в седле, Кончай заорал:
— Собаки! Шакалы газетные! Подать мне этого, как его... редактора!
Вскоре на крыльцо, пошатываясь, выбрался Щенко, уцепился за перила в целях сохранения равновесия, с удовольствием обозрел разъяренного гостя и сказал:
— Ага... Тебе какого рожна, кочевая морда?
— Пиши это, как его! — взревел Кончак — Мне по дороге книжники растолковали... Опровержение, пиши, вот! Кем ты меня перед всем Диким полем выставил?! Добром пока прошу!
— Господа газетиры! — позвал Щенко. —- Полюбуйтесь на сего мизерабля. Опровержение ему, видите ли, подавай... Мало тебе оперы Бородина?
Пьяные газетиры вперемежку с черноокими секретаршами высунулись в окна и обозревали кипящего от ярости гостя.
— Почто верблюда пользовал, бачка? — орал злопамятный Мастур-Батыр — Ай, нехорошо, а еще хан зовешься!
— Нехристь ты и содомовец! — вопил расстрига Мудодарий. — Нету тебе моего благословения, азият!
— Ишак ты масонский! — гоготал Брошка.
Встретив такой прием, Кончак от растерянности поник:
— Бросьте позорить, а? Добром прошу! Неужели не сладим? Всех золотом осыплю, по табуну пригоню, а тебе, Щенок-бек, дочку Кончакову в жены отдам...
— Ты как меня назвал? — рявкнул Щенко. — Что-то мы вас давно не бивали, пора и по сусалам...
— Я вас сам побью! — озлился Кончак. —Редакцию дотла спалю, а вас всех на воротах развешу, чтобы ветром качало туда-сюда, сюда-туда!
— Гони его! — озлился и Щенко. — Сторожа, собак спускайте!
Из окон в хана полетели обглоданные кости, а со всех сторон сбегались угрожающе размахивавшие дрекольем сторожа. Видя, что сила и солому ломит, Кончак ускакал, преследуемый окрестными собаками.

Щенко, гордо подбоченясь, покосился в сторону конкурента — но Ферапонтыча у плетня не было.
Возможно, знай Щенко, где в данный момент находится его соперник, злорадствовал бы еще больше...
Ферапонтыч, мирно шагавший со жбаном медовухи, был в узком переулке остановлен явно нездешней персоною. Персона, ростом в три аршина, была облачена в кольчужный балахон до пят и шлем горшком, имела при себе длиннющий меч и щит, на коем была в три краски намалевана какая-то неприятная тварь вроде химеры.
— Тфой есть редактор дер газетт? — осведомилась чудная персона, суя под нос Ферапон- тычу мятый комок, в котором тот все же опознал первый номер «Голоса демократии». А посему гордо ответил:
— Я. Йес.
На ум моментально пришли сладкие слова: «Зарубежное признание». Ферапонтыч собрался мысленно воспарить над дорогою, но не успел — кольчужник удивительно метко заехал ему промеж глаз и заорал в крайней ажитации чувств:
— Тфой есть дрек... дум-копф... балда! Мой их бин курфюрст дер Бафария! Ти что посмель писать, дрек? Какой такой демократий в мейн либер Бафария? Мой яфляется приличный феодал со фсеми прафа — первый ночь, третий сноп, пятый поросенок! Демократия — это биль в дрефний Эллада, который биль каждый фторой дас педераст! Я, благородний Гуго фон унд цу Пферд, не есть педераст, не есть эллин, не есть демократ! Фсе окрестный барон надо мной теперь смеяться и гофорить гроссе насмешка: «Гуго, неужели ти есть демократ, как ф Эллада? Гуго, ти позоришь наш пристойный феодализм! Ты фиродок, Гуго!» Ах ты, хунд...

В мгновение ока выдернув из ножен длиннющий, тронутый ржавчиной меч, оскорбленный в лучших чувствах курфюрст ринулся на редактора «Голоса демократии» с самыми недвусмысленными намерениями. Пискнув в ужасе, Ферапонтыч выронил жбан и заячьим скоком кинулся прочь. Пес-рыцарь долго гнался за ним по переулкам, пока не грянулся железной башкой о подвернувшийся воротный столб, только тогда бедняге Ферапонтычу удалось оторваться от жуткого преследователя. Но он еще двое суток отсиживался в чьем-то курятнике, пока фон Пферд, обойдя весь город, не устал разыскивать оскорбителя...
...А вскоре навалилась половецкая орда. Половцы впервые нападали не по летнему расписанию набегов, и оттого поначалу возник небольшой переполох, продолжавшийся, впрочем, недолго —мероприятие предстояло насквозь привычное. Быстренько вооружившись, киевляне полезли на стены. Газетиры отправились следом. Щенко, попросив полчасика его не беспокоить, присел у бойницы и стал писать победный репортаж о сражении, коему еще предстояло произойти. Сунувшемуся было с недоумением князю он пояснил, что патриотическое газетное дело имеет свою специфику.. Тем временем его подчиненные, выстроившись в ряд, осыпали половцев такими словесами, что обозные верблюды стыдливо отворачивались
— Княже! Дело есть! — орал подскакавший к воротам Кончак.
— Чего тебе? — недовольно спросил со стены Владимир— Пошто не по расписанию, ироды? Гоноши тут народ из-за вас в неурочное время...
— Газетиров мне выдай! — орал. Кончай. — Выдашь — добром уйду, былинки не трону!
— А вот тебе! — показал ему князь ядреный кукиш — Любы эти витязи сердцу моему! Вперед, ребята, за князя и отечество!
Распахнулись ворота, и витязи соколами ринулись, на врага. Илья Муромец лупил половцев сначала оглоблею, а когда оная переломилась, уцапал за ноги подвернувшегося мурзу и принялся прокладывать во вражьей рати улицы с переулочками. Добрьня Никитич степенно молотил супротивников палицею, Алеша Попович изящно действовал кистенем. Следом сомкнутым строем валили газетиры, над ними висел такой густой мат-перемат, что половецкие стрелы от него отскакивали.
— Бей масонов! — неустанно орал Щенко. — Орлы! В обозе— вино и бабы!
В конце концов, не выдержав натиска, хан Кончак под улюлюканье газетиров припустил удирать с остатками своего разбитого воинства, бросив все движимое имущество, на которое по закону войны тут же радостно накинулись победители.
— Соколы мои! — орал Щенко, крутясь меж юрт на храпящем коне. — Довольно вам барахло подбирать да баб лапать! Срочно садитесь и пишите поношение! Число пленных умножить на три, убитых — на пять, трофеев — на десять!
— Ай, бачка, какой башка, пожалуйста! — осклабился Мастур-Батыр, проворно утрамбовывая в мешок шелка и паволоки.
— Не голова у пана редактора, а два Краковских университета, — поддержал лях Казимир, амурно подступая к половецкой пленнице.
— Патриот, — припечатал немногословный Бермята, запихивая за пазуху подвернувшиеся сафьяновые сапоги.
Щенко тем временем проворно скрылся в шатре Кончаковны, на время отстранясь от руководства экстренным выпуском.
...И сопредельные страны, забросанные пачками «Кузькиной матери», угрюмо опечалились.
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

Глава «Ночь на Ивана Купалу» из данного издания убрана ввиду протестов некоторых высокоморальных и весьма этических красноярских газет, усмотревших тут диффамацию. Александр БУШКОВ
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

КАК РОЖДАЛИСЬ ЛЕГЕНДЫ

Каждый день перед обедом Илья Муромец бил татаровей.
Дело в том, что сохранять богатырскую форму следовало постоянно, а татары являлись под киевские стены, в общем, не так уж и часто. Перехватывать же их поодиночке на большой дороге Илья считал ниже своего богатырского достоинства. Мужицкая сметка Ильи помогла найти выход из положения: раздобыв двух заезжих татаровей, Елдыгея-мурзу и Сабантуй-бека, богатырь за три гривны в месяц принял их на службу.
Заключалась служба в том, что каждый день перед обедом, в любую погоду, Муромец брал березовое полено и с полчаса колошматил обоих татаровей, как рекомую Сидорову козу. Остальное время они вольны были использовать по своему усмотрению. К службе татаровья давно привыкли, полагая, что полчаса колошмаченья в день — не так уж и много за такие деньги.
Когда Щенко появился на подворье Ильи, тот как раз закончил утреннюю разминку, отшвырнул измочаленное полено и выпил бадью квасу, а Елдыгей-мурза и Сабантуй-бек, переглянувшись и привычно почесав ушибленные места, направились в кабак.
— Тебе, паря, чего? — поинтересовался Муромец.
— Интервью брать пришел.
На лице Ильи отразилось непритворное изумление:
— А у меня твоего интервья и нету. Может, ты его по пьянке у кого другого оставил да запамятовал?
— Да нет, — сказал Щенко.-— Это значит, ты мне про свою жизнь расскажешь без особых прикрас, а я в «Кузькиной матери» пропечатаю, да еще и денежки тебе заплачу.
— Так ты Ольг Щенко и есть? Востер, востер...

Щенко скромно потупился.
— А медовухи у тебя, часом, нетути?
— Редакционная! — гордо сказал Щенко, показав полнехонькое ведро.
Вскоре они уже были закадычными друзьями, и Илья Муромец повествовал:
— Значит, дело, было так... Стукнуло мне, парнишке, всего-то десять годков, да бойкость натуры подвела — сунулся за бабами в бане подглядывать. А бабы в Карачарове у нас, Ольгушок, лютые, как ахнула одна шайкою, да по головушке, так я и обездвижел на тридцать лет и три года.
— Ну, а как встал-то?
— А это дело тож, как выражался захожий фрязин, эротическое, — признался Илья.— Шли как-то мимо Карачарова трос калик перехожих, а шли они из Царьграда, вот и набранись там византийского сраму, когда мужик с мужиком содомство учиняет... И как прошли они по селу да по Карачарову, никого не сыскали— народ весь на пашне. Заглянули в батькину избу — обрадовались. Нот, говорят, на печи парняга подходящий лежмя лежит, с ним и начнём царьградский блуд учинять. Тут я с дюжего перепугу вскочил и убег, враз в ноженьки сила вернулась...

Щенко слегка поскучнел.
— А вот взять Соловья-Разбойника...— разговорился Илья. — Ты хошь ведаешь, за что его Соловьем прозвали? За то, что свистал постоянно. Что ни попадя и у всех без разбору. У Поповича узду свистнул, у Добрыни — сапоги с шапкою. Где ни пройдет, уж да и непременно что-нибудь свистнет. Пили мы с ним как-то раз, до избы не дошли и в канаве успокоились. Просыпаюсь — ни Соловья рядом, ни кошеля моего с гривнами. Свистнул, паскуда! Я — за ним, он — от меня, забрался было па дуб, да сшиб я его оттуда каменюгою, измордовал вдосыт. Теперь у нас троих не свистает, ни-ни...

Щенко скучнел на глазах, несмотря на выпитое.
— Или вот как с Добрынюшкой-то было,— разошелся Илья — Пил он, сердешный, месяц без просыпу и допился до того, что случилось ему явление зеленого змия. Страшно-ой! Схватил Добрыня палицу свою богатырскую и начал того змея изничтожать. Все в избе изломал, потом ограду порушил, поветь разнес, к соседским теремам подступать стал. Хорошо, мы с Поповичем вовремя подоспели, стяжком березовым бережно по темечку тюкнули и до рассвета в мокрой простыне держали, покуда в разум не вернулся...


Запершись у себя в кабинете, Щенко некоторое время пребывал в растерянности — для печати рассказанное как-то не годилось. Однако растерянность длилась недолго. Велев подать себе медовухи, Щенко воспрянул и взялся за нелегкий труд. Под его борзым пером три перехожих содомовца превратились в бродячих исцелителей, а история с Соловьем-Разбойником и битва Добрыни со змеем приняли не только благолепный, но и назидательный вид — тот, в котором и дошли до нашего времени, где ныне известны как былины. К сожалению, из-за последующих событий, о коих будет поведано ниже, заслуги Щенко на ниве назидательной прозы остались историкам неизвестны и по достоинству не оценены.
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

ПАДЕНИЕ

Сидючи в своем кабинете, редактор «Кузькиной матери» был зело печален.
Скорбные раздумья угнетали его буйну голову, но причина, уж конечно, крылась не в Ферапонтыче. Никаким конкурентом «Кузьке» «Голос демократии» так и не стал. По одной-единственной простой причине: язык, на котором Ферапонтыч изъяснялся с киевлянами, был им решительно неведом, большинства слов они и не понимали вовсе, а те, что были понятны, ясности не вносили. Хорошо еще, что чья-то умная голова в конце концов нашла «Голосу» самое что ни на есть прозаическое применение: кто- то подметил, что Ферапонтычеву газету использовать в некоторых ситуациях гораздо сподручнее, чем, скажем, лист лопуха. А сарацинский торговый человек Абу-Симбел первым догадался, что в газету можно заворачивать финики, и тогда покупателю не в пример удобнее нести товар с торжища, нежели, скажем, в шапке. С момента этих открытий спрос на «Голос демократии» даже возрос, но сам-то Ферапонтыч быстро открыл, в чем тут дело, и от тоски впал в вовсе уж беспробудное пьянство и, шатаясь по киевским улицам, мрачно-туманно сулил встречным какие-то жуткие сюрпризы.
Нет, не в конкуренте было дело. Как ни популярна стала в Киеве и сопредельных странах «Кузькина мать», а запас поношений и ругательств отнюдь не напоминает бездонную бочку. Все чаще и Щенко, и его бравые сподвижники ловили себя на том, что повторяются. К превеликому сожалению, то же констатировал и князь Владимир, в лоб заявивший, что газета уже не наводит на соседей того ужаса. Денежки на содержание стали помаленьку урезать, медовухой снабжали опять-таки вдвое меньше против былого порциона. Кроме того, борьба с жидомасонством как-то не налаживалась. Теоретически Щенко был готов бороться, не щадя живота своего, но вот на практике не получалось, хоть ты тресни. Чем дальше, тем больше Щенко тихо сатанел... .
Однако окончательно осатанеть ему не дал нежданный визитер — торговый иудей Бен-Шамуэль из древнего города Кордоба. Чуть ли не бесшумно просочившись в кабинет, он какое-то время взирал на редактора с невыразимым почтением, после чего осмелился открыть рот:
— О редактор из редакторов! — начал он с перенятой у мавров цветистостью — О газетир из газетиров! Имя твое с почтением повторяют от новгородского торжища до магрибских базаров! Мне доподлинно известно, что одна багдадская старуха недавно заявила, будто она-то как раз и есть Кузькина мать, разлученная с тобою в детстве исфаганскими пиратами. Это - всеевропейское признание, не отрицай, о светоч газетирства!
Хмурый от тревоги с похмеля Щенко отрицать не стал.

— Однако и в дурной голове ничтожного Шамуэльки ухитрилась родиться преглупейшая мысль...— вещал тихонечко торговый человек. — Почему бы тебе, свет редакторства, не отвести кусочек твоей высокочтимой газеты — о, совсем ничтожный! — под небольшой рассказ о том, как просторна и удобна лавка ничтожного Шамуэльки? Та лавка, что на Подоле, если за канавой свернуть влево? Почему бы не рассказать — о, совсем кратенько! — как прочны и красивы кордобские кожи, серебряные запястья и хорасанские ковры, коими торгует в сей лавке убогий Шамуэлька? — и он осторожненько положил на стол рядом с редакторским, локтем отличавшийся приятной пухлостью мешочек — Сказано кем-то из великих, что слово — золото. Глубоко подмечено... Я бы не осмелился-считать твое слово серебряным или медным...

Щенко сначала подумал, что стоило бы припечатать этого несомненного жидомасона пустым жбаном по лбу. Однако во всем редакционном тереме не было ни глотка медовухи, да и с гривнами обстояло, меж своими признаться, плачевно. А в симпатичном мешочке и в самом деле позвякивало золото.
Торговый иудей Бен-Шамуэль, конечно, и не думал, что ненароком ухитрился изобрести платную газетную рекламу.
Он попросту был торговцем от Бога. И, мысленно прикинув время, потребное руке Щенко, чтобы прибрать золотишко в карман, ошибся всего лишь на две секунды — простительная ошибка для человека, понятия не имевшего о термине «секунда»...
Свежий номер «Кузькиной матери» вышел с рекламой кордобской кожи, серебряных запястий и хорасанских ковров. Бен-Шамуэль, понятное дело, держал свою выдумку в секрете от всех и каждого, но хитрейший торговый люд, прошедший огни и воды, Магриб и Левант, варягов и греков, очень быстро кое- что сопоставил, прикинул и сделал выводы...
Совсем скоро к редактору «Кузькиной матери» пришел в гости Бен-Иегуда, торговавший в Киеве шейками и розовым маслом. Ушел он, став чуточку беднее, но в отличном расположении духа. За ним последовал Бен-Галеви, в метафорическом смысле съевший собаку на торговле смоквами, благовониями и пушниной.
Самую чуточку позже новое изобретение перестало быть сугубой монополией Бен-Шамуэля и его единоверцев. Все остальные торговые гости тоже не первый год жили на свете и нос по ветру держать умели. Один за другим, старательно прикидываясь, будто не замечают друг друга, в редакторский терем
прошмыгивали фрязин Кастрателло, заезжий ганзеец Фогель-Швайне, лях Ежи Негодзивец, варяг Харяльд, персиянин Ибн-Батут... С каждым визитом карман Щенко тяжелел.
«Кузькина мать» менялась на глазах молниеносными темпами. Ругань в адрес сопредельных и отдаленных соседей, ежели поначалу ее можно было сравнить с широченной полноводной рекой, в несколько дней обернулась хилым пересыхающим ручейком, а там и пересохла вовсе. От первой до последней странички газета была заполнена рекламой разнообразнейших торговых гостей — что, надо сказать, несказанно огорчало иных киевлян, привыкших читать веселую матерщину вкупе с сенсационными разоблачениями. Уныние воцарилось повсеместно — на что раздобревший, как на дрожжах, Щенко не обращал внимания. В этот период он провернул одну из лучших своих негоций: за оставшуюся неведомой историкам сумму опубликовал восхваление только что изгнанной из града Царь-града секте богомилов-вертунов, по недосмотру киевского митрополита приютившейся в баньке на Подоле. Следствием этого был нежданный визит в редакцию святого старца Варсонофия, каковой перебил посохом стекла в печатной избе, громогласно анафемствуя редактора, после чего тем- же посохом хотел накостылять последнему по шеям, но ввиду численного превосходства газетиров был невежливо вытолкан с подворья.
Звоночек, откровенно говоря, был тревожный, но Щенко не придал инциденту значения — он как раз, нежно поглаживая увесистый, приятно звеневший мешочек, писал обширную статью, восхвалявшую государственную мудрость хана Кончала (тот, хоть и считался диким половцем, очень быстро и совершенно самостоятельно сделал эпохальное открытие: враждебную газету, оказывается, вовсе не обязательно сжигать дотла, коли ее можно купить...).
На соседнем подворье тихо исходил лютой злобой Ферапонтыч: к нему-то ни одна торговая душа так и не подумала сунуться с платной рекламой, справедливо рассудив, что это означало бы выбросить деньги на ветер.
В конце концов оба редактора окончательно зарвались — один от сытости, другой, наоборот, с голодухи...

«Доблестному рыцарю борону фон Гринвальдусу.
Любезный мессир!
Как мы и договаривались, отправляю очередное донесение о могущих представлять интерес киевских событиях.
Таковые приняли неожиданный оборот. Нынче поутру оба редактора схвачены княжьей дружиной и ввергнуты в тюрьму, именуемую здесь «поруб» (porub). Герр Щенко (Tshcenko), окончательно зарвавшись, в последнем номере газеты «Дас Муттер дер Кузка» напечатал скандальную статью, где, по его собственным словам, попытался «раскрыть истинную родословную князя Владимира». Согласно изысканиям, кёниг Владимир на самом деле не «рабынич», сиречь сын рабыни, а «раввинич», то есть сын раввина, каковое обстоятельство, по мнению герра Щенко, свидетельствует о коварном заговоре иудейского племени против Святой Руси. Как шепчутся бояре, ярость кёнига Владимира описанию не поддается.

Герр Ферапонтыч (Pherapontych) угодил тюрьму по иной, не менее серьезной причине. Собрав некоторое количество горожан, он устроил на Крещатике сборище, которое назвал неслыханным доселе словом «демократический митинг». Объявив прилюдно, что княжеское правление представляет собой самый неприкрытый «тоталитаризм», герр Ф. заявил, что создает некую «партию», каковая проведет «демократические выборы» нового князя. Что это означает, никто так толком и не в состоянии объяснить, но на всякий случай сборище разогнано, а герр Ф. ввергнут в тот же porub.
Пока что дальнейшая суды ба обоих редакторов неизвестна.
С почтением к господину барону — Фогель-Швайне».

...А парой дней спустя летописец Анцифир, старательно очинив гусиное перышко и вытряхнув из чернильницы случайного таракана, со всем прилежанием вывел на привозном пергаменте:
«Нынче же на Боричевом взвозе пресветлый князь Владимир Святославич за предерзостные вины и ужасные прегрешения, коих не стерпит даже пергамент, принародно повелел: мозгоблудцев и татей Олега Щенко с Ферапонтычем ободрать кнутом нещадно, после же, буде выживут, отослать навечно в Выдубецкий монастырь на покаяние. Газетный двор спалить дочиста, а пожарище сровнять с землею и впредь на том месте никакого строения не допускать, зато мусор сваливать невозбранно. Заезжего ляха Казимира Дупу выдать головою краковскому епископу, половца именем Мастур-Батыр выгнать к хану Кончаку, прочих же газетиров плетьми вышибить из Киева, настрого предупредив, что ежели когда вернутся, сгниют в порубе.

Вечером же, собравши ближних бояр и детей своих, князь Владимир произнес всем отеческое поучение:

— Чада мои возлюбленные! Бояре ближние! Ведомо мне теперь, что от газет и партий на Руси происходит одна лишь смута в умах, разброд в суждениях и беспорядки в градах и весях. И посему накрепко вас наставляю: не допускать впредь на Руси нашей просторной ни газет, ни партий, ежели не хотят потомки умственных шатаний, продажности печатного народа и общего помрачения умов. На том кладу завет мой, а кто его нарушит — навлечет на Русь беду неминучую!

Князь сказал, и бояре приговорили. К сему скромный книжник Анцифирко руку приложил».


...Пока на русском престоле сидели Рюриковичи, тайный завет князя Владимира Красное Солнышко соблюдался строго. Когда некий немчин предерзостно завез на Москву подвоза итальянских газет, великий князь Иоанн Васильевич, грозный тож, велел привязать того немчина к столбу, обложить газетами да и запалить с четырех сторон, благословясь. А дьякона Ивашку Федорова, любопытства ради одну газету похитившего, Иоанн Васильевич от греха подальше велел выгнать в Литву — дабы означенный Ивашко, сам печатным делом баловавшийся, чего доброго не соблазнился иноземным примером.
Увы, в последующие столетия из-за многочисленных смут и небрежения к летописям «Поучение князя Владимира» то ли сгорело в Смутное время, то ли было сожрано мышами во времена Медного бунта, а потому забылось начисто. В конце концов государь Петр Алексеевич, без разбора перенимая европейские придумки, велел учредить и газету. И покатилось, как снежный ком: Радищев, Новиков, вольтерьянцы с декабристами, манифест девятьсот пятого со свободой печати, «Речь» с «Искрою», а там и партии пошли размножаться, как амебы...

Последствия общеизвестны.
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Throll1
Сообщения: 36423
Зарегистрирован: 16 фев 2010, 18:16
Skype: throll01
Откуда: СПб

Терминатор в тереме

Сообщение Throll1 »

Кошерно!
Приворот и отворот. Потомственный мастер. Выезд со своей отвёрткой.
Аватара пользователя
Rayden
Admin
Сообщения: 65878
Зарегистрирован: 28 мар 2003, 13:31

Терминатор в тереме

Сообщение Rayden »

Сказка ложь, да в ней намёк...
а у дельфина взрезано брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто.
Аватара пользователя
Бушков
Сообщения: 26789
Зарегистрирован: 24 мар 2008, 13:28
Откуда: Шантарск

Терминатор в тереме

Сообщение Бушков »

А уж как прототипы-редакторы обиделись...
Здесь разрешается вообще!
Аватара пользователя
Бушков
Сообщения: 26789
Зарегистрирован: 24 мар 2008, 13:28
Откуда: Шантарск

Терминатор в тереме

Сообщение Бушков »

Выйдет в Злых чудесах.
Здесь разрешается вообще!
dimonfm
Сообщения: 8
Зарегистрирован: 05 ноя 2015, 22:56

Терминатор в тереме

Сообщение dimonfm »

Вот кстати был жутко разочарован этой писаниной про батьку Зюгача и прочих, смотрю книга вроде толстая а там только три мистические истории а остальное рассказы про отношения со Стругацким КГБ и лубок на демократическое кодло 90х. Лучше "Демгородка"Полякова на эту тему никто не написал. Вот там здорово прошлись по этой шушаре. "- Да где уж нам! - подключился к нарождающемуся конфликту оказавшийся тут как тут изолянт №144, в недавнем прошлом видный экономист, автор программы перехода к рынку "Девять с половиной недель"."
Ответить